После этих слов он опустил голову: «намертво» — звучало как приговор.

— Слон, ты чего? — сказал Чуб. — Ты же нам жизни спас! Мне, Яхе, Толику… Дружище, ты чего? Ты это, завязывай, лужа и так большая. На, держи. — Он протянул нож. — Попробуй разрезать шнурки на «берцах» и брюки, отрезай штанину. Мы пока веревку приготовим.

В глазах Слона загорелся свет надежды. Он взял нож, опустил руку под воду и начал резать шнурки. Неосторожно коснувшись ила на дне, он едва не завяз в нем еше и ладонью.

— Вот гадость! — фыркнул он. Потом разрезал ткань штанов. Мокрая материя плохо поддавалась, и пришлось приложить немало усилий.

— Ну что, готов? — спросил Чуб и протянул Слону веревку. — Накидывал на себя петлю.

— Готов, — покивал Слон.

— Так, парни, тянем резко и быстро, нам надо не позволить этой хреновине схватить Слона снова. Швед, вставай ближе, ты самый здоровый. На раз-два… Раз… Два!

Закричали все вместе: мужики, тянувшие за веревку, и сам Слон, которому этой веревкой ссадило кожу и сдавило ребра так, что перехватило дыхание. Его выдернули с такой силой, что он буквально пролетел над водой и шмякнулся грудью на траву берега, сразу испуганно поджав босые ноги.

— Ура! — завопил кто-то, а остальные восемнадцать глоток подхватили этот радостный крик, в котором нашло выход все напряжение, оставшееся после схватки со снорками.

— Мужики, кто не ранен, покараульте, — распорядился Киргиз. — Остальные давайте лататься и пошли.

Стая снорков, напавшая на мародеров, была необычайно многочисленна — Халиф насчитал пятнадцать мертвых особей. От клыков мутантов пострадало большинство из отряда, лишь пятерым удалось избежать ранений, а один мародер погиб — человек из банды Киргиза, по прозвищу Жмур.

— Ну, Жмур, теперь ты полностью соответствуешь своей кликухе, — вместо прощальной речи произнес Киргиз над могилой погибшего.

На перевязки и обработку ран ушло больше полутора часов. После этого отряд снова отправился в путь. Еще через пару часов они снова вошли в лес и едва углубились в него, как начали испуганно и удивленно озираться. Деревья вокруг мародеров громко трещали, словно расщеплялись изнутри.

— Какого хрена? Что это еще такое? — с тревогой спросил Толик у брата.

На что Киргиз ответил с улыбкой:

— Это линь-сосны, брат. И завтра или послезавтра из их коры мы сделаем себе лодки.

Когда отряд добрался до опушки и отошел подальше от деревьев, Киргиз взял брата за руку и позвал одного из мародеров:

— Чуб, бросай вещи, пойдешь со мной и Толиком.

Стрега, слушай, ты тут покомандуешь без нас? Надо лагерь разбить, не забудь периметр выставить…

— Погоди, а вы куда?

— Да мы до озера прогуляемся, обстановку разведаем. Может, и лодки никакие не понадобятся, а вся информация — лажа. Тут всего час ходу, если налегке и малой группой.

Стрега исподлобья посмотрел на бородача и, поправив автомат на плече, произнес:

— Я тоже пойду.

Киргиз нахмурился, открыл рот, будто собирался что-то сказать, потом передумал, пожал плечами и крикнул:

— Швед, остаешься за старшего. Разобьете лагерь, обеспечите безопасный периметр. Мы вернемся по темноте, так что не вздумайте палить, пока не убедитесь, что это не мы. Всем все ясно?

— Ясно, — кивнул Швед. — Сделаем.

Стрега подошел к Якудзе и что-то прошептал ему на ухо, потом добавил уже вслух:

— Слушайтесь Шведа, пока меня нет, ясно?

Но Толик мог бы поклясться, что слова, произнесенные Стрегой шепотом, носили совершенно иной смысл, чем те, что он сказал во всеуслышание.

— Ясно, босс, — ответил тем временем японец и хлопнул главаря по плечу. — Все сделаем, как скажешь.

Мародеры провожали взглядами своих предводителей, пока те не скрылись за деревьями.

— Как думаешь, вернутся четверо? — негромко спросил Халиф у стоявшего рядом Крюка.

— А мне почем знать, — фыркнул тот, потом повернулся к Шведу: — Ну что, давай распоряжайся, раз повышение получил! Чего Монолит из себя изображаешь? И под руководством светловолосого здоровяка мародеры занялись развертыванием стоянки.

В полном изнеможении Буль и Хомяк опустились у корней чудовищно толстого дерева в огромной по диаметру, но неглубокой впадине, поросшей невысокой травой с маленькими круглыми листиками. Трава была мягкой и нежной на ощупь, и Штык, постепенно обретающий контроль над своими мышцами, с наслаждением зарылся в нее лицом.