– Никто, кроме меня, не знал о миссии Уварова. Остальные выполняли мои приказы.

– И все же… Дня три тому назад я узнал, что баронесса Мария Дмитриевна схвачена чекистами.

Татищев улыбнулся:

– Я знаю, откуда у вас эти сведения. Из лондонской газеты «Таймс». Но они не соответствуют действительности.

– Как же возникла эта «утка»?

«Стараниями Хаджет Лаше, черт бы его побрал с этой привычкой обгонять события и время!» – мысленно ответил на вопрос Татищев. Вслух же сказал:

– Боюсь, что толком этого даже в редакции «Таймс» не знают. Авторы липовых сенсаций обычно не обнаруживаются. Я так понимаю, что беспокойство по поводу тревожных публикаций выразил Петр Николаевич?

– Но сведения о пребывании баронессы в Петрограде могли стать достоянием прессы, если об этом знали только вы?

– А уж тут, ваше превосходительство, позвольте возразить, – выставив перед собой руку, произнес Татищев. – Одно дело – миссия Уварова, и совсем другое – факт пребывания баронессы в Совдепии. В свое время Петр Николаевич уже посылал кого-то в Петроград. Это – раз. Баронесса, где бы она ни находилась, общается с людьми. Это – два. А может быть, еще и три, и пять, и десять.

Татищев, уже перехватив инициативу, не дал Артифексову вставить слово.

– Между прочим, у меня есть основания полагать, что баронесса уже находится в безопасности. Вчера я запросил английскую миссию в Гельсингфорсе. Жду ответа. Как только получу ответ, тотчас же доложу!

Артифексов рассеянно кивнул головой. Татищев понял это как конец беседы и покинул кабинет.

Солнце стояло в зените, когда от северного причала константинопольской пристани Топ-Хане отошел пассажирский двухпалубный пароход «Кирасон». Город растворялся в солнечном мареве. Пассажиры первого класса не расходились с верхней палубы, любуясь голубыми водами Босфора. В это время в ходовой рубке «Кирасона» капитан читал радиодепешу из конторы пароходства: «Сбавьте ход до малого. Примите с катера опоздавшего пассажира».

– Ход до самого малого!

Пока пассажиры недоумевали о причинах этой неожиданной остановки, вдали показался быстро идущий к пароходу катер.

– Трап по левому борту! – послышалась команда. Рулевой плохо рассчитал, и катер ударился о борт, раздалась дружная ругань матросов, треск корабельной обшивки. Наконец катер подтянули к пароходу, опоздавший пассажир в сопровождении матросов с чемоданами невозмутимо поднялся на борт.

На нем был начинающий входить в моду плащ с широкими подкладными плечами, стянутый поясом, широкополая шляпа, модные полуботинки с тупыми носами. Пассажиры верхней палубы пытались отгадать: кто же он, человек, обладающий правом останавливать пароходы?

– Это генерал, – сказал хмурый немолодой полковник.

– Это французский дипломат, – уверенно сказала немолодая дама. – Генералы одеваются старомодно.

Полковник досадливо поморщился, подозвал стюарда.

– Кто этот… с катера? Француз?

– В книге пассажиров записан как русский, господин полковник. Василий Борисович Федотов.

Полковник пожал плечами, зашагал по палубе тем твердым и уверенным шагом, каким ходят пожилые военные всех стран.

«Кирасон» вышел в открытое море и взял курс на Севастополь. Короткие сумерки сменила ночь. В высоком небе зажглись звезды. Пароход, с плеском рассекая мелкие волны, оставлял за собой широкую серебристую ленту. На верхней палубе было полутемно и тихо. Зато в пароходном ресторане стало людно и шумно. Слышалась английская, французская речь. Разговоры на русском, украинском… Собравшихся здесь объединяло одно: возможность платить. Но непонятно было, зачем эти респектабельные дамы и господа и еще какие-то типы неопределенного сословия, явно не умеющие носить свои дорогие костюмы, плывут к нищим берегам Тавриды, объятым гражданской войной.

Вошел в ресторан и Фролов.

– Мой стол? – бросил он метрдотелю.

– Пожалуйста, сюда прошу! – Метрдотель торжественно проследовал к заказанному столику.

Фролов сел, рассеянно оглядел зал. Взгляд его несколько оживился, когда он увидел пожилого полковника, вошедшего в ресторан, – свободных столов уже не было. Кивнул метрдотелю:

– Пригласите за мой стол полковника. Если он пожелает, разумеется.

Когда полковник подошел к столу, Фролов привстал:

– Прошу вас. Вы меня совершенно не стесните – я один. – Полковник поблагодарил и сел к столу. Фролов повернулся к метрдотелю: – Съел бы я тепчихану, если есть хорошая баранина…

– У нас сегодня отличная баранина!

– Но прежде – осетрины отварной с хреном, икры черной, паштет печеночный, если свежий. Не забудьте маслины.

Метрдотель почтительно склонил голову:

– Вино какое прикажете?

– Под закуску – смирновской водки. К баранине предпочитаю бордо.

Полковник прислушивался к тому, что говорил его сосед по столу. Он понимал толк в кухне и считал это признаком хорошего тона.

Официанты начали расставлять блюда с закуской. Фролов взял графин.

– Господин полковник, разрешите? – Не дожидаясь ответа, наполнил две рюмки.

Полковник неприязненно посмотрел на соседа по столу – ему не нравилась такая развязность.

– В Севастополе живете? – спросил он.

– Нет. По делам следую.

– По торговым, – совсем уже неприязненно уточнил полковник, не сомневаясь в купеческом звании соседа.

– Господин полковник, я еду в Севастополь не для того, чтобы скупать в местных конфекционах шубы с чужого плеча. Я коммерсант и банкир, а не лавочник. Занятие свое считаю нужным и полезным. Можно по-разному служить России – с оружием в руках на поле брани, на дипломатическом поприще, но и в коммерции тоже. Для содержания армии нужны немалые деньги. И в твердой валюте… Что ж, мы зарабатываем ее!