Композитор решил не отпираться, кивнул. Вор подобрел.

– То-то. Кумарь не ошибается. А когда ты, касатик, речь стал толкать, что-то мне не по себе стало. Я в сторонку, за барак и к стеночке прислонился. Еле отдышался. Потом выглянул, все уж лежат. И ты тоже. Тут вояки поперли. Я смекнул, что в этих обстоятельствах, ты – мой охранный билет. Подхватил тебя, благо легкий, и сюда, в норку.

Кумарь задрал голову и разочарованно причмокнул.

– Н-да… Братва по моему приказу подкоп рыла, да грунт в этих краях жесткий, каменистый. Без кирки или лома нельзя. А их услышат. Кум у нас был сметливый. Так и осталась моя задумка в виде короткой норки. Но вот, видишь, пригодилась.

Вор по-дружески подтолкнул Марка.

– Присядь. А то голова затечет. Нам теперь вместе думать надо. – Кумарь дождался, пока Композитор сел, обхватив колени, и легонько дернул веревку. – Мы теперь одной веревочкой связаны. Одного тебя я не выпущу. Мне нужна свобода, а тебе жизнь. Как будем решать эту проблемку?

Чуткий слух постепенно вернулся к Марку. Он уже различал шумы над головой. Отдельные звуки его заинтересовали. Он сделал движение вверх и объяснил:

– Надо подползти к выходу. Там лучше слышно.

– Муху, бьющуюся о стекло? – хитро усмехнулся Кумарь. – Ну, давай, лопоухий. Только не балуй. Горлышко вмиг пережму. Или перышком пощекочу. И волына у меня имеется.

Марк подполз к замаскированному выходу, сдвинул плотно подогнанную доску. Вместе с зыбким лунным светом в подземелье протиснулись разрозненные звуки.

Солдаты прочесывали зону. Шумели машины, в кузова шлепались трупы, раздавались отдельные команды. А вот и взволнованный голос генерала:

– Тимофей, Тима… Мать бы не пережила. Врач нужен?

– Я в порядке, батя.

– А это? Тебя били?

– Попинали немного, не обращай внимания.

– Изверги! Подонки!

– Чем вы их так?

Старший Бурмистров повертел головой, крикнул:

– Трифонов!

В общий шум вклинились торопливые шаги.

– Я здесь, товарищ генерал-майор.

– Нашли Композитора?

– Ищем. Проверили все помещения. Его нет. Но сквозь оцепление никто не прорывался. Должен быть на территории колонии.

– Допросите, выживших зеков. Они же его видели! – Генерал понизил голос и отвел капитана в сторону. – Вот, что, Трифонов, нам этот агент теперь без надобности. Вы меня поняли?

– Но он помог подавить бунт, товарищ генерал-майор. Заложники живы.

– Видите, что тут творится? Он слишком опасен. Сегодня он расправился с бандитами, а завтра явится в Кремль на заседание Политбюро! Что тогда?

– Прикажете снова арестовать, и в ту же камеру?

– Нет. Я не могу им управлять. А неуправляемый агент с такими способностями… Найти и уничтожить! Это приказ. Сейчас самый подходящий случай. Зеков будут хоронить без разбора. И его туда же. Всё ясно?

– Так точно, товарищ генерал-майор.

– Действуйте! И не вздумайте вступать с ним в переговоры.

Майор ушел. Генерал вновь обратился к сыну:

– Сейчас поедем, Тимофей. За нами пришлют машину. В штабе покушаешь, а утром в Москву. Как я рад, что всё обошлось.

Кумарь шепотом окликнул Марка:

– Что там?

Композитор не отвечал. Он осмысливал приказ генерала и не понимал, что происходит. Он сам вызвался идти в пекло и сделал максимум из возможного: заложники живы, бунт подавлен. А вместо награды – его хотят уничтожить. В маленькой черствой душе копошились позабытые чувства: тяжелое уныние перерастало в холодную злость. Хотелось взвыть, как он умеет, и расправиться с неблагодарным генералом. Но сил на подобную атаку уже не осталось.

Тонкие губы скривились в болезненную гримасу. Кумарь, сам того не подозревая, оказался прав. Назад Марку пути нет. Он теперь такой же беглец, как и вор-рецидивист. С одной лишь разницей. При обнаружении – его убьют первым.

– Что слышишь? – настойчивее толкнул Кумарь.

– Меня хотят убить.

– Ненужных свидетелей всегда убирают.

– Я не свидетель.

– А исполнителей – подавно. Выбираться нам надо, касатик, пока не рассвело. Сейчас они территорию зачистят, а потом собак пустят. От них не утаишься. Проходили. Ты вояк можешь напужать, как нас?

– Нет. Они выстрелят сразу.

– Силой мы не пробьемся, а ждать нельзя. Может, шишку какую-нибудь схватим, и вырвемся, прикрываясь заложником?

– Далеко не уйдем. У них снайперы.

– Тогда по-нашему. Ползком и украдкой. Я тут все закоулки знаю.

– Я тоже.

– Откуда? – удивился вор.

Композитор нехотя показал на уши. В течение пустой болтовни он продолжал вникать в малейшие шумы, приходившие извне. Вскоре он уже детально представлял всё, что происходило в лагере.