Он перегнул палку. Явно перегнул. Все были обижены, все были встревожены, но это было слишком; и я сбросил с себя руку Отто и включил командный голос:

— Отто, прекрати. Не заставляй ее. Хрен с ним, с дождем, поехали отсюда.

Отто отступил. Выпустил Венди и деревянным шагом побрел к кемперу. И тут изумила Венди.

— Хорошо! — выкрикнула она ему в спину. — Хорошо, пускай так… Я сделаю! Я сделаю…

Отто остановился.

— Артем, скажи им, что для выкликания дождя нам нужна помощь. Всех молодых пусть выгонят в поле вместе с Венди. Скажи — хоровод водить. Выполнят обряд как надо, будет им дождь.

Я не знаю, почему я послушался.

Ни до этой истории, ни после Отто никогда больше не разговаривал со мной таким тоном.

Мы с Димкой, Владом и Чжао проводили коммунаров в поле. Они встали кучкой, переминаясь с ноги на ногу. Четыре девушки и тринадцать парней. Те двое, с трактора, тоже пришли. Пит подогнал кемпер, и из него вышли Отто и Венди — изжелта бледная, как юбка на сценическом платье Белоснежки, в которое она была одета. К чему был этот нелепый маскарад, знали только она и Отто.

Она подошла к местным, оглядела их, шмыгнула носом и нетвердо скомандовала:

— В круг становитесь.

Те послушались. Я мельком глянул на Отто. Тот кивнул и показал на небо: «Начинаем».

И мы начали.

Венди расцепила сомкнутые руки двух девчат-рукодельниц и встала в хоровод.

— Для начала, — сказала она, — распоемся. Песню бременских музыкантов все знают?

Кто-то захихикал. Мужской голос выкрикнул:

— Знают. Дальше-то что?

— Пойте, — просто сказала Венди и без паузы затянула:

«Ничего на свете лучше не-эту, чем бродить друзьям по белу све-эту…»

Хоровод криво сдвинулся, потом пошел ровнее. Она целый куплет пропела в одиночку, прежде чем местные стали подтягивать. Вскоре заголосили уже все.

К концу песни природа наконец отозвалась. Дунул ветер. Раз, еще и еще. Волосы взлетели над головами, затрепетали подолы юбок. Кто-то невольно остановился, но Венди властно и упорно потянула за собой живой круг, принуждая их перебирать ногами. За «бременскими» спели «Красное на черном», потом «Все идет по плану». После пятой или шестой песни солнце погасло, подернувшись серой пеленой. Хоровод пел — одержимо, экстатически. Ветер без устали уносил звуки в мертвые поля. Над горизонтом поднялись серые, цвета рыбьей чешуи, с белыми ободами облака. За ними потянулась чернильно-синяя грозовая туча. И наконец глухо, но явственно, хрупнул гром. Певцы прервались и заулюлюкали. Кто-то выдал звонкое «ура».

Венди закричала им, перекрывая шум ветра:

— Еще!!! Не останавливайтесь!!! Нужно еще!!!

И снова они взялись за руки и закружились, уже не распевая, а выкрикивая слова песни. И гром отозвался. До решающего момента оставалось совсем немного.

Я следил за происходящим завороженно, как и старики, собравшиеся на дороге.

Хоровод все ускорялся, слов было уже не разобрать; люди спотыкались, со свистом заглатывали воздух, глаза у всех сделались безумные. И тут Венди издала нечеловеческий крик, вырвалась из цепочки в центр и сбросила платье.

Это было то самое платье с секретом, в котором Чжао играл колдунью. Оно все это время держалось на одном шнурке.

Платье упало к ногам Венди, и все танцующие стали.

Она не двигалась несколько секунд.

Стояла среди них нагая и белая, с воздетыми к небу руками.

А потом на поле упал дождь.

Первым очнулся Артурчик. Метнулся в кемпер и буквально вылетел оттуда с одеялом. Растолкал за зомбированных местных, запахнул его на Венди и насильно сдвинул ее с места. Венди тоже была в состоянии транса. Промокшее платье подобрал Владка.

В кемпере ее заколотило. Я наколдовал ей согревающего, но, когда протянул стакан, она вскинула на меня одурманенный взгляд, по-волчьи клацнула зубами, и стакан вырвало у меня из рук и швырнуло об пол. Настаивать я не решился.

Молчание нарушил Отто:

— Дело сделано. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Один левитатор, остальные — телекинетики. Ты умница, Венди. У тебя все получилось прекрасно. Теперь едем.

Никто не взглянул в его сторону. Венди закусила край одеяла и закрыла глаза.

Пит сел за руль и завел двигатель. Некстати весело забегали по лобовому стеклу дворники. И тут в дверь постучали. Высунулся Димка:

— Чего еще?

Снаружи что-то негромко сказали, потом Димка принял из рук стоявших внизу сверток и, не попрощавшись, захлопнул дверь.

— Что там? — подал голос Чжао.

Димка развернул холстину: в ней был туесок, наполненный каким-то бисерным барахлом.

— Для Венди передали.

Отто хмыкнул.

Мы выехали из деревни и помчались на северо-восток. Молчание было похоронное. Все давились своими мыслями, но говорить никто не начинал. Все понимали: больше остановок не будет. До самого Красноярска.