Ни черта не видно, кругом только свет.

— Горинец! — позвали откуда-то с той стороны рампы. Мужской низкий голос, выдающий человека, привыкшего командовать. Лауреат?..

— Я здесь, — отозвался Артем, поднимая руку.

Мы муравьиными шажками придвинулись к нему и встали плотной кучкой, стараясь держаться чуть позади. Тщетно пытался я разглядеть за слепящими фарами электрическое мерцание тел — все смазывалось.

Вспомнить план: один у ворот, двое на крышах, двое в правом здании и с ними Белоснежка. Остальные рассредоточены впереди у стены, среди них Лауреат. Это где-то там, откуда позвали Артема.

— Ну что, ребята, кончились гастроли, — насмешливо сказали из-за машин. Это был другой голос, гораздо моложе.

— Черта с два, гастроли в самом разгаре, — произнес Горинец так тихо, что услышали только мы.

— Разойдитесь по одному к каждой машине, — прозвучала команда. Это снова тот, молодой.

— Сначала покажите Наташу.

За пределом неровного светлого круга громко зашуршал гравий. Новых указаний не последовало; мы продолжали выжидать. Тишину нарушал только беспорядочный собачий вой.

Полминуты спустя гравий зашумел громче, потревоженный не одной парой ног. Шум приблизился и замедлился. На границе света и темноты возникли три фигуры. В середине шла девушка. Не шла — брела: ноги шаркали по земле.

— Венди, иди к нам, — твердо сказал Горинец и протянул руку.

Девушка всхлипнула и подалась было навстречу, но ее остановил окрик:

— Так не пойдет. Она останется со мной. А вы — по машинам. И без глупостей, Горинец. Гриф, сюда девку.

Левая фигура схватила девушку и поволокла обратно в темень. Следом за ними пропал во мраке и третий.

Я так и не разглядел ее лица.

Никто из нас не шелохнулся.

И только сейчас я сообразил, что могу погасить осточертевшие фары.

Хлоп — и потухла первая машина.

Хлоп-хлоп-хлоп — по кругу. Раздалось дружное: «Э-э-э!» — световой акцент сместился, и большая часть двора стала видна как на ладони, вместе со спрятавшимися за машинами людьми. Горинец на миг задел меня взглядом и понял сигнал безо всякой телепатии. Он как бы мельком, вскользь, по головам пересчитал тех, кто неосторожно высунулся, выцеливая нас (их было трое или четверо), — и ребята притихли, повалившись под колеса.

На все это ушло секунды три, не больше.

Потом хрустнуло сзади, и, обернувшись, я увидел, как сползает наземь сторож ворот — кто его уложил и как, я не разглядел.

Те, кто сейчас сидел на крыше, видели все; для них мы по-прежнему были посреди сцены, на линии огня; и они открыли стрельбу как раз в тот миг, когда мы посыпались в стороны.

— Артем!!! — раздался из темноты пронзительный девичий крик. — Артур!!! Беги-и-и… — Дальше был долгий вопль ужаса и боли.

Я кувыркнулся под ближайший автомобиль, доставая на ходу оружие. Рядом никого не оказалось — остальные укрылись с другой стороны от въезда во двор. Гравий шумел у стены правого здания и у ворот, где стояла наша «Волга», но там были свои. Я засветил фары своей машины, чтобы видеть тех, кто стремился спрятаться внутри, за стенами цеха, но опоздал: ни единого движения, ни единой лишней тени. Похоже, все уцелевшие успели забежать. Стрельба прекратилась. В напряженной адреналиновой тишине из нутра здания раздался голос (теперь я не сомневался, что это Лауреат):

— Ты покойник, Горинец!

Артем благоразумно промолчал.

Надо подобраться ближе. Ближе к цели. Ближе к Белоснежке, если она еще жива.

Если перевес будет на нашей стороне, она превратится для Лауреата из орудия шантажа в орудие выживания — это увеличит ее шансы. Надо во что бы то ни стало сделать так, чтобы нас уцелело больше, чем их.

Что-то коснулось ноги. Инстинктивно я наставил пистолет на источник движения — это была всего лишь крыса. Я отодвинулся — скорее опасливо, нежели брезгливо. Всегда побаивался крыс. Но не успел я отвести взгляд, как в поле зрения попала еще одна, а сзади теснились еще и еще. Такого я не видел никогда в жизни: крысы текли в ворота сплошной лавиной, тушка к тушке, хвост к хвосту; и тут уши мои уловили звук, который я уже долго пытался игнорировать, отсекать, исключать из сферы внимания: вой. Собачий вой приближался.

На крыше левого здания раздался хриплый мат, и тотчас оттуда посыпались пули.

Подстреленные крысы подлетали в воздух, отчаянно пища, и падали обратно в шевелящуюся массу, собратья прыскали от них в стороны, но миг спустя полчище вновь сливалось в один сплошной ковер. Обтекая автомобили, крысиная рать с писком полилась в сторону цеха, где прятались бандиты и где держали Белоснежку.

И ужаснее всего было то, что своим вторым зрением я увидел абсолютно синхронную, как на новогодней гирлянде, пульсацию их крошечных мозгов. Сейчас у них была одна на всех цель, ими управляли с одного пульта. И этим Гаммельнским крысоловом [22] была, несомненно, Белоснежка.