Северский вскочил на ноги. Заметался туда и сюда.

— Не терплю нерешительности и пустословия! Вы ведете себя словно штабные тихоходы. Доведите меня до «Кречета», и стальная крепость оживет! Этот корабль, да будет вам известно, — самое совершенное оружие, построенное человеческими руками. Пусть выродки с других планет не надеются, что им удастся взять нас, не поломав зубов!

Мы с Купелиным переглянулись.

Северский не видал того, что довелось увидеть мне. Вмиг я вспомнил все. Вспомнил матросов возле разбитой «камбалы». Их тела были вплавлены в песок… в песок, ставший стеклом. Мы так и не узнали, какое оружие их сразило. Я вспомнил, как четко и слаженно движется полчище цилиндров, как дрожит горячий воздух над железными внутренностями. Вспомнил, что в сегментных щупальцах скрываются светящиеся нити, которые режут железо, точно ножницы бумагу.

Северский стал участником нескольких стычек, в которых нам чудом удалось одержать победу. Теперь ему подавай настоящую войну!

— Тоннели не предоставят нам постоянное укрытие, — сказал Купелин. — Скоро нужно будет подниматься на поверхность. А там — пустошь. Воды нет, пищи нет, в небе — летуны. До «Кречета» путь-дорога далека.

— Выдвигаемся немедленно, — предложил Северский. — Пока хватает сил для рывка!

Я усмехнулся.

— Сколько раз я слыхал подобное…

— Чего-чего? — переспросил Северский с фальшивым гневом в голосе. — Опять вздумали спорить, господин Пилюля?

— Выдвигаемся, — поддержал я. — По дороге к «Кречету» успеем вволю поспорить.

— Выдвигаемся, братцы! — объявил Гаврила матросам. Затем прочистил горло, харкнул себе под ноги и прорычал: — Чего расселись-то, селедки малосольные? Или слух отнялся? Вперед, варяги!

Северский подпер бока. Поглядел сверху вниз на растерявшихся девиц:

— Ну-ка, барышни! Подъем! Как доберемся до корабля, я вам — так и быть! — на фортепьяно побренчу. Кадрильку какую-нибудь или вальс. А пока вы обязаны выполнять приказы Гаврилы Аристарховича, будто простые матросы. Вам все ясно, канальи? Тогда чего сидите сиднем?!

Мы двинулись вперед по узкому тоннелю под каналом, под звон срывающихся со свода капель. Мы шли долго и, по-моему, наугад. Сворачивали на частых развилках совершенно случайным образом. И повсюду нас сопровождало мягкое свечение, льющееся со стен. Временами мне даже казалось, что ведут нас через подземный лабиринт эти самые неведомые строители тоннелей — древние властители Марса, оставившие о себе в качестве напоминания живые письмена и изображения людей со звериными головами.

На следующий день мы покинули подземелье. Поднялись по узким, не приспособленным для человеческих ног ступеням на поверхность Марса. Купелин что-то подсчитал, беззвучно шевеля губами, и потом заявил, что мы находимся в двадцати милях к северо-востоку от лагеря людоедов.

Было тепло — словно в погожий день бабьего лета. Маленькое красное солнце висело в зените. Вокруг нас шумели ветвями деревья. Высокие деревья негустого леса, протянувшегося вдоль северного берега канала.

Мы стояли, очарованные местом.

— Это никакая не пустошь… — обронил Северский. — Что-то вы, следопыты, перемудрили.

Ветер сдувал с крон листву бронзового цвета; листья медленно падали на землю, вращаясь в воздухе: сотни маленьких, изящных спиралек. Между ветвей, покрытых блестящей корой, порхали крошечные существа, как две капли воды похожие на земных колибри. Птички (или насекомые?) переговаривались друг с другом, издавая отрывистые трели. Шелестела вода — рядом, скорее всего, пробегал ручей или даже речушка.

Оазис!

Я почувствовал на глазах влагу.

Здесь было так мирно, так спокойно. Казалось, все ужасы, которые нам довелось пережить, случились в другом мире, за десять тысяч световых лет от этого сказочного места. Казалось, мы проснулись, и кошмарный сон, во власти которого находились целый месяц, наконец-то закончился. А грядущая война страшна не сильнее, чем далекая гроза за горизонтом.

— Не терять бдительности, моряки! — приказал Купелин тихим голосом. — Кто знает, что водится в здешних лесах… Едва ли пушистые кролики.

Мы растянулись цепью и двинулись через заросли кустарника пьяной ягоды на шум воды. За облепленными белесыми лишайниками валунами действительно оказалась речушка…

Я лежал на вершине холма, упираясь локтями в подстилку из охряного мха, и рассматривал в бинокль наш броненосец. «Кречет» ждал возвращения команды: над стальной крепостью, заброшенной злой волей «хозяев» в пойму давно пересохшей марсианской реки, трепетали обрывки флагов. Скалистые берега подпирали корабль с обеих сторон, поэтому он стоял ровно и даже можно сказать — гордо приосанившись.