Я слышал отзвуки далеких голосов, иногда чьи-то каблуки начинали стучать прямо над головой. Где-то в трюме заворочались могучие механизмы, и дрожь пронзила палубы. На миг зажглась электрическая лампочка, скрытая под сферическим плафоном, но тут же погасла.

Я чувствовал общее настроение. Я был частью этого муравейника. А муравейник кипел, муравейник готов был бросить вызов вулкану!

Потом за дверями каюты что-то громко хрустнуло, в этот же миг послышалось испуганное «ой!» и затем — оглушительный дребезг. Я вскочил на ноги, впопыхах зажег свечу, рывком распахнул дверь…

Никого!

Лежит у порога раздавленная пепельница, а рядом — серебряный поднос, на котором, говорят, подавали чай самому великому князю Александру Михайловичу, когда он в 1899 году посещал «Кречет» во главе адмиральской комиссии. Запеченные на углях картошки разбежались по коридору, точно серые мыши, фарфоровая тарелка, в которой предполагалось подать сие блюдо богов, — вдребезги, хрустальная розетка, до краев наполненная свиной тушенкой, — вверх дном. Дымящийся чай растекается лужей; судя по давно забытому аромату, в него был добавлен лимонный сок.

Из темноты послышались всхлипы. Я решительно перешагнул через свой… гм… обед и отправился на поиски опростоволосившегося стюарда. Судя по всему, этот прохвост далеко не ушел.

Галина сидела понурив голову на ящике из-под адмиральского чайного сервиза у дверей офицерской кают-компании. Я опустился перед ней на корточки, ласково положил руки на хрупкие плечи. Галя отстранилась, закрыла лицо ладонями и отвернулась. Видимо, для того, чтобы собраться с духом и через секунду-другую разрыдаться во весь голос.

И очевидным стало то, что в жизни мне повезло: женские истерики, учитывая специфику работы хирурга, до сих пор приходилось наблюдать не так уж часто.

— Ну, чего ты рассиропилась? — вопрошал я, ощущая собственную беспомощность. Преотвратительное, кстати, чувство. Сидишь как дурак, а причины наряду со следствиями утекают сквозь пальцы, словно вода. — Ну, поднимем картошки с пола и съедим их вместе: мы не кисейные барышни.

— Я вашу цацку раздавила! — давясь слезами, выпалила Галя.

— Пепельницу, что-ли? Пепельницу ты раздавила? Да и шут с ней! — воскликнул я с облегчением. И в следующий миг сердце екнуло: у ног Галины я заметил темную лужицу.

— Галя! Что это с тобой?

Не дожидаясь ответа, я схватил женщину за левую лодыжку и стащил со ступни то, что когда-то было нарядной розовой туфелькой. Пепельница сполна отплатила раззяве за свою преждевременную кончину: на подошве у Гали обнаружился глубокий порез.

— Так-так! — Я привстал. — Потерпи, сейчас найду чем бы тебя перевязать.

— Нет! — Она вдруг вцепилась в мой свитер обеими руками и снова усадила рядом с собой. — Погодите!

— Чего? — удивился я. — Почему вы не женитесь на мне?

Надо признаться, этого вопроса я не ожидал, Гм… мягко сказано — «не ожидал». Да она просто наповал сразила этой абсурдной пропозицией!

— Я? Почему? Не женюсь?

— Ведь и батюшка есть, и каморка у вашего благородия отдельная, а не женитесь и не женитесь!.. — Моя расчетливая мечтательница не договорила: она вновь закрыла лицо ладонями и зашлась в беззвучных рыданиях.

— Погоди! — Я еще раз положил руки на плечи Галины и легонько ее встряхнул. — Я что, собирался на тебе жениться?

Галя издала несколько нечленораздельных звуков, затем шумно высморкалась и заговорила, сильно кривя рот:

— Да как же так, ваше благородие? Дите у меня будет, а дитю батька нужен. Лучше вас батьки и на сто верст окрест не сыщешь! Вы — забо-о-отливый!

Видимо, для того чтобы усилить пропозицию, она порывисто подалась вперед, обняла меня за шею и прижала мою голову к своей груди, едва не убив потенциального мужа сомнительным ароматом из смеси запахов кухни и женского пота. И еще, чтоб растопить черствое холостяцкое сердце окончательно и бесповоротно, чертовка принялась целовать меня в лысое темечко… словно других, более подходящих для ласк мест она не нашла!

И боюсь, что от неожиданно свалившегося на голову отцовства мне было бы не отвертеться, однако на верхней палубе в этот драматический момент застучал пулемет. Галина взвизгнула, втянула голову в плечи и уставилась на темный подволок, округлив глаза: убедительную речь «максима» ей слышать до сего часа не приходилось.

Что касается меня, то впервые в жизни я испытывал радость от звуков стрельбы и облегчение оттого, что с минуты на минуту нужно будет вступить в бой. В бою как-то проще, правильнее. Или ты кого, или кто тебя. Не то что в отношениях между мужчиной и женщиной. Кто кого, а главное — за что?.. Порою без чарки беленькой не разобрать.