Шрифт:
– Э-э-э… Вирх? Ви-ирх. Приличные вампиры такое лицо не делают. Давай очухивай…
– Как дезактивировать заклинание?!
Кот попытался вывернуться из моих рук, испугавшись и заорав:
– Да просто пожелай! Это же твое зак… Ай!
Пожелал! Сильно-сильно пожелал. Зажмурившись и сжав кулаки.
А на лице – предательский румянец. Рука полезла в карман, и я отправила в рот сразу две ягоды «винограда».
– Ну и зря. – Мурз, угрюмо. – Все равно он знает, что ты парень.
Я фыркнула и поправила резко удлинившиеся и укрывшие плечи волосы.
– Не лезь. Я все сделаю сама.
Глаза у котенка стали с пятирублевую монету.
– Что «все»? – тихо, испуганно.
– Я потом объяс…
Но тут в проеме появился занесенный снегом и сильно злой Хорт. Посмотрел на меня, стиснул зубы и тихо зарычал. В руке он сжимал всего две жалкие веточки. Я опустила длинные черные ресницы, смущенно улыбнулась и тихо пролепетала:
– Кажется, костра не будет? Придется спать… вместе? – заливаясь румянцем под взглядом сверкающих бешенством глаз.
– ДА Я СКОРЕЕ ПОВЕШУСЬ, ЧЕМ БУДУ СПАТЬ С ТОБОЙ!
После чего парень швырнул ветки на пол и снова вышел.
Сижу, широко улыбаясь и подмигивая Мурзу:
– А у него нет выбора.
Кот застонал и схватился лапкой за голову.
– Твоя сестра меня убьет.
Два часа спустя.
Я в шоке, что он столько выдержал. Зато сейчас вернулся в пещеру и стоит, смотрит на меня, кутающуюся в оба пледа сразу.
– Я замерзла, – тихо, хрипло. Обнажая правое плечико.
Кот заржал в углу, сводя на нет весь эффект соблазнения. Угрюмо на него смотрим.
Смех оборвался, нас назвали извращенцами. Хорт скрипнул зубами.
– Если не поспишь – завтра не доберешься до замка или отморозишь что-нибудь и ослабнешь так, что дракон тебя без труда съест. – Говорю спокойно и рассудительно, стараясь не спугнуть «жертву».
Хорт опустил голову, и его глаза скрыли длинные пряди упавшей челки. Скрипнув зубами, сделал один неуверенный шаг ко мне.
– Услышу хоть один стон ночью – и могу рассказать, что именно ты, охотник, отморозишь до состояния «отвалилось», – мрачно. Из угла.
Хорт остановился. Сжал кулаки. Видно, что руки уже посинели – замерз так, что еле двигается, но стоит.
Молчу, тоже опустив голову и не зная, что бы еще такого успокаивающего сказать. Особенно на фоне последней фразы Мурза.
– Я не трону твоего хозяина. Ненавижу извращенцев.
Вздрагиваю, сжимая зубы.
– Хм… посмотрим.
Кивает, подходит, садится рядом, укутывая нас обоих пледами и резко прижимает меня к груди правой рукой.
Вскрикиваю, краснея и понимая, что он чувствует, как быстро бьется мое пытающееся вырваться из груди сердце. Но молчит. Еще и голову повернул так, что снова не вижу его глаз.
– Спи, – тихо, хрипло.
Киваю, чувствуя, что краснею уже чуть ли не вся. Вдыхаю запах его тела – чуть пряный и морозный, но такой родной и приятный… осторожно кладу голову на его грудь и пытаюсь уснуть, слыша быстрый нервный стук сердца под рубашкой.
Странно, почему он так волнуется? Он же уверен, что я парень. Да?
Зажмуриваюсь, пытаясь успокоиться и дышать хотя бы через раз. Тело медленно и неохотно согревается под пледами. Его дыхание шевелит волосы на макушке, а вопросы никак не желают пропадать из головы…
– А знаешь, – тихо, почти на грани слышимости, – если бы изначально ты был девчонкой, а не парнем… я бы не смог лечь рядом.
И все. И тишина.
И только сердце стучит так, что начинаю задыхаться, глаза широко расширены и полны слез. Меня трясет, а из горла вырывается тихий глухой всхлип.
Ну… ну почему все так!
А на коленях в кольце моих рук захрапел маленький согревшийся котенок.
Глава 18
Проснулась одна. Если не считать Мурза. Глаза опухли, внешне – все еще девушка и часа два ею останусь. Состояние: не выспалась, на душе муторно – отстаньте. Охотника в пещере нет.
Мурз широко зевнул, потягиваясь и медленно садясь.
– Я есть хочу. Вчера так и не поели, – обиженно.
Киваю, встаю и иду к сумкам. Мясо, хлеб и сыр немного поднимают настроение. Налила из фляжки в небольшую плошку воды Мурзу и напилась сама. Топить снег – слишком долго и нудно, да и чтобы набрать небольшой котелок воды, нужен чуть ли не сугроб. Так что… не хочу.
Мурз интеллигентно лакает, временно не отвлекая дурацкими вопросами от болезненного процесса внутреннего самокопания.