— Боже всемогущий! Опять этот мальчишка!

— Вот чего я действительно не собираюсь делать — так это высылать ему чек. Так случилось, что я немного знаю этих леди и джентльмена. Все, что сейчас нужно — это строгое письмо и адрес моего юриста, который тоже имеет о них некоторое представление. Но я не могу писать внизу. Там Кирк ползает по подоконникам, а Соломон с Макбрайдом роются в буфете.

— Конечно, не можешь. Я пойду и посмотрю, как там идут дела. Работай и будь хорошим мальчиком… А я-то думала, что ты лентяй без всякого чувства ответственности!

— Деньги, к сожалению, не растут сами по себе. Точно так же, как и племянники.

Когда с делами было покончено, Питера, несмотря на все его протесты, облачили в черный костюм и крахмальный воротник. Он спустился вниз и сразу столкнулся со старшим инспектором. Кирк уже собирался уходить. В комнате накалялись страсти. Макбрайд что-то горячо объяснял мистеру Соломону и какому-то пыльному джентльмену, который представился, как душеприказчик покойного. До чего они, в конце концов, договорились, Питер так и не узнал, да и собственно, знать не хотел, тем более результат все равно был бы одним и тем же: полный и безоговорочный вывоз всей мебели. Харриет (от имени Питера) объявила, что: а) за аренду мебели они заплатили так мало, что не стоит об этом и говорить; б) она не позволит им приступить к работе без чашки чая; в) они с Питером собираются уехать на выходные; г) все будут рады, если этот хлам вывезут как можно скорее и, наконец, освободят дом для приличной мебели.

Когда все было улажено, Макбрайд попросил у Кирка разрешение начинать. Старший инспектор печально кивнул.

— Не повезло? — спросил Питер.

— Не продвинулся ни на йоту, — сказал Кирк. — Как вы и говорили. Наверху все в отпечатках Пуффетта и Берта Руддла, но совершенно невозможно определить, когда они там появились: неделю назад или только вчера. На полу нет никаких вмятин от каменного пресс-папье. Хотя старому дубу все нипочем: можно швырять в него валуны, даже царапины не останется. Очень запутанное дело. Я еще с таким не сталкивался. Ни одной зацепки.

— Вы уже попытались протолкнуть Селлона в окно?

— Джо Селлона? — Кирк хмыкнул. — Он сейчас в деревне. Там такое столпотворение, вам и не снилось. Я такого за всю свою жизнь не видел. Собралась добрая половина Пэгфорда и чуть ли не весь Броксфорд. Набежала целая армия репортеров. Естественно, приехали ребята из «Броксфорд и Пэгфорд Гэзетт» и «Норт-Харт Эдветайзер». Есть даже один тип с кинокамерой. Там столько машин, что в «Корону» просто попасть невозможно. Джо совсем зашивается, я послал ему на помощь сержанта. И, — раздраженно добавил инспектор, — двадцать машин нам удалось припарковать на поле мистера Гидди. Вдруг приходит мальчишка и начинает ныть: пожалуйста, мистер, я привел нашу корову к быку». Естественно, мы были вынуждены убрать оттуда машины. Чем дальше, тем хуже. Единственное, что успокаивает, — должно же это когда-нибудь кончиться! И тогда я приведу сюда Джо, после похорон.

Люди Макбрайда были настоящими профессионалами. Не успела Харриет опомниться, как ее свадебный домик рассыпался на грязные кучи щепок и соломы, груды ящиков и коробок, скомканные шторы и сваленные в углу картины. Остались голые стены, в которых сиротливо торчали ненужные теперь крючки и гвозди. Харриет думала, неужели теперь вся ее замужняя жизнь будет похожа на этот безумный калейдоскоп. Посеешь характер, пожнешь судьбу… Наверное, что-то такое было и в ней и в Питере. Ни одно событие в их жизни не дошло до своего мирного и спокойного логического конца. Постоянно были какие-то неожиданные удары и повороты судьбы. Один из рабочих безуспешно пытался собрать каминные принадлежности. Харриет ему помогла. Улыбнувшись, она вспомнила, как ее замужняя подруга рассказывала о своем медовом месяце:

— Джим хотел, чтобы наш медовый месяц прошел тихо и уединенно. Поэтому мы поехали в маленькую рыбацкую деревушку. Там было, конечно, замечательно, но все время шел дождь, поэтому мы вынуждены были все время сидеть дома. И я думаю, это была наша ошибка. Конечно, мы очень любили друг друга, иначе и быть не могло. Но мы столько дней провели один на один, что нам совершенно нечего было делать. И вся наша идиллия кончилась тем, что мы тихо сидели и читали книги каждый в своей комнате. Лучше бы мы отправились в путешествие. В этом есть своя прелесть: там тебе предлагают какую-то программу.

Их с Питером медовый месяц не вписывался ни в программу. Харриет, наконец, удалось кое-как закрепить непослушные железки, она встала и с удивлением увидела Фрэнка Кратчли.

— Вам нужна какая-нибудь помощь, миледи?

— Не знаю, Кратчли. Вы сегодня утром свободны?

Кратчли рассказал, что привез людей из Пэгфорда на похороны, они сейчас ушли завтракать в «Корону», и он сейчас свободен.

— А разве ты не пойдешь на похороны? Ты ведь поешь в хоре, да? А викарий, насколько я помню, говорил, что во время службы будут петь.

Кратчли покачал головой.

— Я поговорил с викарием. Вернее, это он со мной поговорил. Этот Кирк… во все сует свой нос. Наши отношения с Полли Мейсон никого не касаются. Особенно жены викария. Я пришел поговорить о помолвке, а она на меня набросилась.

— Правда? — сказала Харриет. Ей и самой не очень нравился Кратчли. Но раз он решил все-таки узаконить свои отношения с Полли и никому не рассказывать о позоре мисс Твиттертон, наверное, не стоило сейчас бить во все колокола. Сегодня мисс Твиттертон, должно быть, и сама жалеет о том, что все рассказала Харриет. А выяснение отношений с Кратчли еще больше ранит ее самолюбие. В это время один из рабочих начал аккуратно раскладывать на подоконнике бронзового всадника и другие антикварные безделушки другой снял со стены зеркало и пытался дотянуться до часов.