Налюбовавшись на районное чудо, все, продрогнув, скопом полезли обратно в дверь, словно в очередь в открывающийся магазин, и я, конечно, оказался последним.

— Привет, Викторовна, — по-свойски поздоровался Лазарев с Алевтиной, успевшей предусмотрительно вытащить своё барахло из целомудренно занятого на ночь кабинета.

— А-а, — протянула она, будто появление его было неожиданным, — привет отважным автогонщикам, — ответила в обычной манере и попыталась мило улыбнуться, неумело растянув тонкие губы до ушей.

Но ущельный бог и царь уже отвернулся к Когану.

— Давно прибыли?

— Вчера, — ответил Лёня и рассмеялся, поняв подоплёку вопроса. — Завтра, надеюсь, закончим. — Боюсь, что я ему с ОМП помешаю.

— Лады, — удовлетворился Лазарев, — не буду мешать, — и ушёл к себе, а мы опять забылись в тяжком труде, нащупывая баланс между огрехами и достижениями местных вредителей природы…

Быстренько накропав вчера вымученные замечания по журналам Пановых и укоризненно посмотрев в сторону журналов Лыкова, я с большим удовольствием принялся за графики. Но и по ним никаких существенных замечаний не выявлялось, и я снова начал впадать в тоску, пока не дошёл до длинного листа ОМП. Лыков специально положил непрезентабельные материалы в самый низ, надеясь, что я утомлюсь и не стану слишком придираться. Не на того напал! На работе, товарищ, у нас не спят — спросите, хотя бы, у Розенбаума.

И потом, какой может быть сон, какая тоска, когда увидел то, чего не мог обнаружить в громаде перелистанной литературы. Плевать на замусоленность, драные подтирки и исправления, когда в глазах переливаются радужным цветом три длиннющих разноцветных графика: магнитной съёмки, естественного электрического поля и моего любимо-ненавистного трёхэлектродного электропрофилирования. А под ними тоненькая неровная линия сопочно-распадочного рельефа и детальный геологический разрез, на котором жирными чёрными червяками, высунувшимися наружу и переплётшимися телами, обозначены рудные тела двух месторождений. Нет, не зря Алексея взяли в техруки, я бы ему за такой ОМП самолично всобачил удостоверение и знак ударника коммунистического труда, похожий на дореволюционную дворницкую бляху. Пусть бы Дениска порадовался за отца.

Всё есть, смотри и соображай, если соображалка работает. У меня работает: чем больше вглядываюсь, тем меньше соображаю и больше радуюсь — никакого соответствия между геологией и графиками. Рудные червяки вообще без всяких признаков вылезли на поверхность. Хоть радуйся, хоть плачь. Решил, прежде чем окончательно расстроиться, пойти проветриться.

На улице — светлым-светло и желтым-желто. Морозец прямо из воздуха выделывал снежные блескучие искры, и они плавали в невесомости, медленно опускаясь и многократно отражаясь в сиянии чисто-голубого неба и лучисто-жёлтого солнца. И сам не знаю почему, но морда моя на морозе оттаяла, размякла, а хлебало по-идиотски осклабилось. Захотелось по-приятельски перемигнуться с дарителем радости, но глаза сразу же закрылись, и, глядя сквозь узкие щёлки, я поразился, какое солнце из ущелья огромное и яркое, и так низко свесилось, что стало боязно, как бы не зацепилось за сопки, укатываясь за гребень. Над самым ухом кто-то тоненько и назойливо тенькал. Отвернув голову от божьего светильника, я не сразу разглядел, да и то только по быстрым движениям, кроху-поползня, сновавшего вверх-вниз — ему без разницы — по могучему кедру, сохранившемуся рядом с жильём. Эти лодыри-староверы не удосужились свалить великана на дрова или просто так, как делают нормальные неверующие.

От нечего делать подошёл к лазаревскому лимузину. Мне тоже такой надо. Нет, лучше «Победу»… а ещё лучше — «ЗИМ»… чёрный… Только где на нём ездить? Дорог-то здесь путных — ау! Из-за них и нормального авто не заимеешь. С огорчения пнул газик в колесо, как Лазарев, но у того сапог-то что железный, а у меня разношенный валенок с размякшим носком, и потому большой палец заныл от боли. С досады я размахнулся другой ногой, чтобы двинуть посильнее, но что-то вовремя подсказало мне, что эффект будет тот же, и я сдержался, решив не связываться с безмозглым козлом. Пошёл, сходил за угол по одному делу и, облегчившись и успокоившись, вернулся к потеющей в трудах тяжких комиссии и снова уставился на разноцветные графики, пока не зарябило в глазах радугой.

Итак, что мы имеем? Какое наше сальдо-бульдо? Внимательно посмотрим на график магнитного поля. И что видим? Неоспоримо, что выходящие на поверхность мощные дайки и тела диабазов и диоритовых порфиритов соизволили отметиться положительными аномалиями. Но есть и такие вредные дайки, которые затаились намертво. Отчего-почему, я не знаю сам… Над андезитовым покровом — дикая свистопляска магнитного поля. Далеко на флангах обоих месторождений над заведомо немагнитными туфами кислого состава, песчаниками, алевролитами и брекчиями красуются мощные и сложные отрицательные аномалии. Зачем они здесь, комиссия не знает. Оба месторождения разместились в слабом отрицательном поле, а рядом с рудными телами наблюдаются захудаленькие положительные аномалии, на которые приличный специалист, вроде меня, никогда не обратит дорогого внимания. И как резюме: положительные аномалии есть над мощными интрузивными телами основного и среднего составов, отрицательные аномалии неизвестной природы встречаются где попало, но не над месторождениями, над последними практически аномалий нет. Прямо скажем — не густо. Посмотрим, чем порадует график естественного электрического поля. И снова с прискорбием констатируем, что и здесь над рудными телами аномалий нет. Вернее, они есть, если очень приглядеться, если знать, что здесь — руда. Зато интенсивные аномалии прут на флангах, там, где и отрицательные магнитные. Ну, не издевательство ли это над наукой? Всем известно, что сульфидная минерализация — спутник рудной. Ничего себе — спутник: почти на километр в стороне, как бедный родственник. Похоже, бог, который в спешке создал твердь всего за одну ударную неделю, впопыхах забыл, где в предыдущий день закопал руду, и в последующий, после сна, наляпал отметины не там, где надо. А мы — расхлёбывай! Вызвать бы его на партсобрание да всыпать строгача, да снять с работы, тогда бы прохиндей заволновался. Говорят: не торопись, отложи, что не удаётся на утреннюю свежую голову. Вот и верь после этого богу. Я сегодня разберусь с природными загадками, я — не бог, не беда, если не высплюсь. Как нарочно, потянуло на зевоту, аж скула заныла. И вообще, стоило бы чего-нибудь перекусить, где-нибудь перележать да о чём-нибудь передумать. Но комиссионная братия и не думает. Придётся перетерпеть и вплотную заняться любимым электропрофилированием, о котором я уже знаю всё, кроме одного: с чем его едят. Похоже, и сейчас не узнаю. Все породы на рудных полях фиксируются чохом высокими сопротивлениями, которые нарастают не по литологическому признаку, а по мере приближения к месторождениям, а над самими месторождениями слегка ныряют вниз, образуя локальные ямки, которые заключают все рудные тела. Что является причиной провалов сопротивлений, неясно. Отдельно рудные тела, конечно, никаких электрических аномалий не имеют. И даже трещины, выделенные по минимумам, не совпадают с рудными телами. Полнейшее фиаско. Как назло, известняки и кремни и в этом общем аномальном поле образуют локальные максимумы, но что толку? Они и так вылезли на поверхность скалами, с одной из таких я чуть не сверзился. И никаких геоэлектрических границ над литологическими контактами. Что прикажете делать? На всякий случай перекопировал чертёж полностью, решив помараковать над ним дома. Дома и стены помогают.

— Кончил? — спросил Лёня, как будто не видит, что я занят.

— Ага, — отвечаю и, не отвлекаясь от шпионской деятельности, протягиваю ему сиротский листок со своими замечаниями.

— Негусто, — недовольно морщится председатель, забыв о вылаканном спирте, — Пановы?

— Ага, — подтверждаю, торопясь закончить воровство.

— Понятно, — удовлетворяется Коган. — Ты что смотришь? — вот настырный, не знает, наверное, про банный лист.

— ОМП.

— И как?

— Здорово! — и объяснил непонятливому мыслителю почему: — Хорошо видно, что над рудными телами аномалий нет, а аномалии сульфидной природы расположены вне месторождений, далеко на флангах.

— И какой вывод?

Ну, совсем тупой — мне даже стыдно за него. Сейчас я ему вжарю как следует.

— Искать рудные тела геофизическими методами бесполезно.

— А дальше?

Вот репейник! Дальше… Дальше? Ну, и тупица ты, Лопухов! Неужели неясно, что дальше за ненадобностью геофизические работы свернут, а тебя, гения, пинком под зад. Ты навроде дурного футболиста: водить ногами мяч умеешь, смотришь под ноги, а куда бить и где ворота — не видишь. Коган — тот голова! Видит и мяч, и чужие ворота, одним словом — мыслитель! Куда Алексею до него. Кишка тонка! Иначе бы не затевал вредного для всех ОМП. Себе канаву роет и нам тоже. Библиотекарь! И как это он в техруки пролез? А Коган, умница, пока я кляну себя, объясняет, наставляет уму-разуму молодое безмозглое поколение: