— Да не молчу я.

— Так прошел или нет? — еще раз прервал его странную медлительность капитан. Он никак не мог приноровиться к длительным паузам, предшествовавшим каждому ответу этого бойца.

— Не штольня там. Лаз. Гробовой. Ползти нужно подальше друг от друга, а то задохнемся. И глотку… глотку нервами перевязать. Иначе запаникуем, и тогда, считай, погибнем, в глотки друг другу вцепимся.

— Но сам-то ты прошел этот «гробовой лаз» до конца?

— Тебя же спрашивают, архиерей златоустый! — не сдержался Мальчевский. — Время, вон, отмонечивает, ростовщик ты одесский!

— Да в конце там что-то вроде огромной пещеры. По-моему, даже под дно реки уходит, под плавни, или еще черт знает куда.

— Но выход? Нас интересует выход.

— Тоже есть. Прямо под корнями дерева, — вмешался Хомутов. — Так он объяснял.

— Вояка хренов, — пробормотал Кремнев. — Перед каждым словом телится.

— Отставить, лейтенант, — вполголоса осадил его Беркут. И уже совершенно доброжелательно подбодрил Звонаря: — Ну, давай, гренадер, давай, веди! На тебя вся надежда, как на пророка Моисея. Интервал — три шага.

— Лучше скомандуйте: «Три пуза», — просопел Мальчевский, бесцеремонно отталкивая локтем капитана и взбираясь на невидимую полку, с которой Звонарь уже убрался. Капитан даже не заметил, как, сообщив о пещере, Звонарь счел разговор законченным и уполз по ходу.

— Значит, три пуза, — не стал возражать капитан.

— Хомут-главартиллерия, давай за мной. Командиры в этот раз позади.

Метров двадцать они прошли в полусогнутом состоянии, потом пришлось ползти, и, наконец, Андрей почувствовал, что впереди уже не ход, а самый настоящий «лисий лаз», решиться пройти по которому в одиночку в первый раз мог только очень отчаянный человек.

Дышать становилось все труднее. Извилистый лаз то поднимался вверх, очевидно, под самую кромку поверхности, то вдруг резко уводил в глубину и в то же время в сторону, а иногда — как бы поворачивал назад.

— Капитан, слышите, капитан…

— Слушаю. — Андрею показалось, что ответил он очень громко, и только потому, что Кремнев окликнул его еще раз, догадался: лейтенант не расслышал его голоса. — Там кто-то позади меня ползет, — дернул он за сапог Беркута. — Еще кто-то ползет.

— С радистом остались трое.

— Только трое, — подтвердил лейтенант. — Они получили приказ держаться там, отвлекать часть немцев и спасать рацию.

— Значит, кто-то нарушил. Окликни… — Андрей вытер шапкой пот и так и оставил ее в руке. А, вытирая лицо во второй раз, почувствовал, что вся шапка в холодной каменной крошке. Странная вещь: в лазе было довольно холодно, а он обливался потом.

— Эй, кто там?! — услышал окрик теперь уже поотставшего лейтенанта. — Оглох, что ли?! Пальнуть, чтобы вопрос был понятнее?!

— Оставь его в покое. Пусть ползет, потом разберемся, — вмешался капитан. Он ударился головой о выступ, удар пришелся почти в висок, но сдержался, чтобы не вскрикнуть. — Был бы немец — пальнул бы первым.

Говорить Беркут тоже старался предельно спокойно.

«Еще чуть-чуть, — успокаивал себя. — Плато небольшое. Значит, скоро должна быть эта чертова пещера. Там, в подземелье возле дота "Беркут", было куда труднее. Там гибель шла по пятам. Но ты выбрался. И вывел людей. Еще чуть-чуть мужества. Мужества и терпения».

— Что случилось, Хомутов?

— Назад надо, товарищ капитан.

— Не понял! — уперся теменем в сапог ползущего впереди ефрейтора.

— Нужно назад. Не пройдем мы здесь, — капитан явственно ощутил, что один каблук Хомутова начал врезаться ему в темя, а другой — проходить мимо щеки, обдирая ее своим шершавым ребром. Ефрейтор явно пятился.

— Двигайся, двигайся, Хомутов, — пытался подбодрить бойца Беркут. — Еще немного — и мы под чистым небом.

— Надо назад! — уже закричал Хомутов, явно запаниковав и не воспринимая слов командира. — Нельзя туда! Задохнемся! Нельзя! Не могу я! Назад ползти надо.

— Куда назад?! — с силой ударил его Андрей ребром ладони по ноге чуть выше голенища. — Только вперед! Звонарь и Мальчевский, вон, прошли. Значит, ты тоже пройдешь. Главное, выдержка.

— Не могу. Пропустите меня! — почти истерически заорал Хомутов. — Выпустите, товарищ капитан, Христом-Богом молю! Не могу я здесь, страшно мне!

— Не паниковать. Не паниковать! — как можно тише, но в то же время резко проговорил Беркут. Он боялся, как бы эта волна паники не передалась Мальчевскому и лейтенанту. — Осталось совсем немного. Пошел, пошел!