Обследовала ту на предмет крыс? И почему она упала? А свечи из настенных подсвечников — они что, съедены?

Я поднялся на второй этаж и на несколько секунд остановился у двери — старые толстые створки не пропускали ни единого звука, но под ними виднелась тонкая полоска утешительного света, — а потом двинулся дальше.

Второй подсвечник тоже оказался пустым.

Где-то выше, довольно близко от меня, явственно послышались суетливый шорох и царапанье.

— Кто здесь? — негромко спросил я.

Признаюсь, я почувствовал себя гораздо увереннее, когда выставил вперед револьвер. Если зеленокожая женщина достаточно телесна, чтобы оставить царапины на моей шее, как она однажды сделала, — значит, она достаточно телесна, чтобы ощутить воздействие одной из пуль. Или сразу нескольких.

Сколько всего пуль в барабане?

Девять — это я помнил с того дня, когда сыщик Хэчери, перед первым моим схождением в притон Короля Лазаря, вложил револьвер мне в руку и сказал, что мне следует прихватить с собой оружие, дабы защищаться от крыс. Я даже помнил, что он сказал про калибр пуль…

«Они сорок второго калибра, сэр. Девяти штук будет более чем достаточно для крысы средних размеров — четвероногой или двуногой, смотря какая вам попадется».

Я подавил нервный смешок.

Когда я остановился и оглянулся у двери на третьем этаже, круто уходящая вниз лестница, тускло освещенная неверным огоньком моей свечи, показалась мне почти вертикальной. От этого — а также, возможно, от трех утренних стаканов лауданума, выпитых натощак и ничем не заеденных, — у меня закружилась голова.

Надо мной раздался звук, страшно похожий на поскребывание когтей по штукатурке или дереву.

— А ну, покажись! — крикнул я в темноту.

Признаюсь, это была просто бравада, вызванная надеждой, что Джордж, Кэролайн, Бесс и девочка услышат меня. Но они, вероятно, сейчас находились двумя этажами ниже. И двери были очень толстыми.

Я двинулся дальше совсем уже медленно, держа револьвер прямо перед собой и покачиваясь из стороны в сторону, точно несуразно тяжелый флюгер при переменном ветре.

Поскребывание стало громче, и теперь я примерно определил местоположение источника звуков: он находился то ли на площадке, где лестница поворачивала в обратном направлении, то ли где-то между мной и площадкой. Я взял на заметку, что в наружной кирпичной стене здесь нужно вырубить хотя бы одно окно — на лестничной площадке, если негде больше.

Я поднялся еще на три ступеньки.

Я сам толком не знаю, дорогой читатель, откуда изначально взялся призрак зеленокожей женщины с желтыми клыками, знаю только, что она была со мной с раннего детства. Помню, как она заходила в нашу детскую, когда Чарльз спал. Помню, как она явилась мне на чердаке отцовского дома, когда я в возрасте девяти или десяти лет опрометчиво решил обследовать то темное, затянутое паутиной помещение.

Говорят, чем дольше знаешь, тем меньше боишься, но в моем случае это не совсем так. Зеленокожая женщина — лицом непохожая ни на одну живую женщину из встреченных мной в жизни, хотя иногда она смутно напоминала мне нашу с Чарли первую гувернантку, — вгоняла меня в дрожь всякий раз, когда я с ней сталкивался, однако я знал по опыту, что могу отбиться от нее, коли она набросится на меня.

Но до сих пор никто никогда не слышал ее. Она никогда прежде не производила ни единого звука.

Я поднялся еще на три ступеньки и остановился.

Поскребывание и суетливое шебуршание стали гораздо громче. Источник шума находился совсем рядом, чуть выше меня, хотя сейчас бледный круг света от свечи подполз уже почти вплотную к краю лестничной площадки. Но звуки были очень громкие — теперь я понимал страх Джорджа — и действительно очень похожие на те, что производят крысы. Скреб-поскреб. Тишина. Скреб-скреб-скреб-поскреб. Тишина. Скреб-поскреб.

— У меня для тебя сюрприз, — сказал я, не без труда взводя одной рукой курок.

Помнится, Хэчери говорил, что толстый нижний ствол является своего рода дробовиком. Я пожалел, что он не выдал мне патронов к нему.

Еще две ступеньки — и я увидел всю лестничную площадку. На ней никого не было. Снова послышалось поскребывание. Казалось, оно раздается надо мной и даже позади меня. Я высоко поднял свечу и всмотрелся в темноту над головой.

Поскребывание превратилось в истошный вопль; от ужаса я застыл на месте и стоял так, наверное, целую минуту, прежде чем сообразил, что дикие крики исторгаются из моей груди. Объятый паникой, я ринулся вниз по ступенькам, достиг двери на третьем этаже и принялся яростно дергать за ручку, продолжая орать дурным голосом. Я оглянулся через плечо, заорал пуще прежнего и выстрелил два раза, прекрасно понимая, что это не поможет. Это не помогло. Я с грохотом сбежал ниже по лестнице — дверь на втором этаже тоже оказалась запертой — и завопил во все горло, когда какая-то зловонная жижа закапала на меня сверху… потом я помчался дальше вниз, отскакивая от стены к стене, точно мячик. Я выронил свечу, и она погасла. Что-то задело мои волосы на макушке, скользнуло по загривку. Круто развернувшись в кромешном мраке, я пальнул еще два раза, оступился и полетел головой вперед с высоты последних двенадцати ступенек.