Вячек медленно опустился на стул.

В тот миг я понял, что чувствуют банкроты — всякие там проигравшиеся биржевики, бизнесмены, рантье и прочие буржуи. Очень им бывает плохо, товарищи. Уж вы мне поверьте.

Вячек сидел, опустив руки, и глаза у него были, как у дохлого судака.

— Потерял... — прошептал он.

Я снова сунул руку в карман, и палец провалился в дырку. Монетка была в подкладке. Уф-ф! Потом мы ставили ее на стол, и она падала.

— Фальшивая... — шептал Вячек.

И снова все рушилось. Голубые мечты и меркантильные вожделения таяли, как масло на раскаленной сковороде.

Вячек вялой рукой задрал скатерть, поставил пятерку, и она стала на ребро как миленькая.

Но восторга в наших душах не было. Их утомили потрясения.

Мы познали коварство золота.

И тогда мы решили продать пятерку.

Скупочный магазин на улице Рубинштейна пользовался славой темной и скользкой.

Вернее, не магазин, а то, что вокруг него делалось.

Мы были в курсе дела, — Вячкина отца избрали заседателем, и он рассказывал, что недавно судили шайку мошенников, которые орудовали возле этого магазина.

Как они орудовали, мы не очень поняли, но на всякий случай взяли с собой водяной пистолет.

Мы подняли воротники, натянули на глаза кепки и долго репетировали перед зеркалом разные свирепые рожи. Вид у нас был вполне уголовный.

У меня уже росли усы. Правда, они были белобрысые и почти незаметные и я их еще ни разу не брил, но довольно густые.

Для солидности я покрасил их черным карандашом. Карандаш я слюнявил во рту. Усы вышли жгучие.

Мы крались по улице Рубинштейна, прижимаясь к стенам, оглядываясь и делая иногда короткие перебежки от одной водосточной трубы к другой.

Вячек был бледным. Он выразительно держал правую руку в кармане, сжимая водяной пистолет, заряженный одеколоном.

Видно, он его здорово сжимал, потому что еще в автобусе от нас шарахнулась какая-то бабка и заявила на весь вагон:

— Или они его пили, или они в ём купались.

Одеколон был «Тройной», и от Вячека исходили тугие волны запахов, настолько крепких, что глаза слезились.

Это была его идея — зарядить пистолет одеколоном.

— Если нападут, как прысну в глаза, знаешь, как защиплет! Взвоют!

Магазин снял чисто промытыми окнами. Надписи гласили: «Скупка золота, платины, драгоценных камней у населения».

— Понял? — зачем-то спросил Вячек.

Я кивнул.

Мы насунули кепки поглубже, оглядели немноголюдные тротуары и шмыгнули в узкую дверь.

В конце небольшого продолговатого зала был застекленный барьер с окошечком.

За окошечком сидела загорелая девушка и читала книгу. Стол перед ней был уставлен бутылочками, щипцами, пилками. Справа стояли лабораторные весы. Точь-в-точь как у нас в кабинете физики.

Вячек протянул пятерку. Девушка нехотя оторвалась от книги, равнодушно повертела золотой и сказала:

— Семнадцать.

— Тысяч? — ужаснулся Вячек.

— Нет, рублей, — ответила девушка, и было похоже, что она сейчас захихикает. У нее даже ямочки на щеках появились.

Семнадцать рублей?! Может быть, я ослышался? Представляете — семнадцать старыми! Брикет мороженого стоит два двадцать. Билет в кино на вечерний сеанс пять рублей.

Семнадцать?! Невероятно!

— Монеты принимаем не на вес, а по курсу, — вымолвила девушка непонятную для нас фразу и не выдержала, улыбнулась.

Видно, рожи у нас были такие ошарашенные и глупые, что она не выдержала. Первым пришел в себя Вячек.

— Тут что-то не так, — зловеще сказал он, вспомнив, очевидно, рассказ отца. Я его тоже вспомнил. — Наверное, одна шайка-лейка.

Девушка нахмурилась. Ямочки ее исчезли.

— Будете сдавать или нет? — спросила она железным голосом.

— Нет, — отрезал Вячек и забрал монету.

Молча вышли мы на улицу и остановились в растерянности и недоумении.