— Дядя Сережа, что ж они делают, гады?! — закричал Санька и схватил его за руку.

Сергей Иваныч медленно перевел взгляд на Санькино лицо, нахмурился и хрипло сказал:

— Плюнь. Не захотела бы, не полезла в лодку. Все они, бабы, такие.

Санька отшатнулся от него. Ошалело заметался по лодке, натыкаясь на весла, на скамейки.

Сергей Иваныч остановился, раздумывая, оглянулся, но потом снова сжал зубы, и лодка короткими резкими толчками пошла вперед.

И тогда Санька сиганул за борт.

Уже вскочив, он оглянулся, увидел широко раскрытые запавшие глаза Сергея Иваныча, и где-то в далеком закоулке Санькиного мозга прошмыгнула мысль о том, что уж его-то, Саньку, Сергей Иваныч не бросит, его-то он вызволит, спасет, теперь ему придется повернуть назад, придется забыть все свои обиды на женщин и повернуть.

И Санька сиганул за борт, потому что иначе той девушке у этих гадов Костенков была бы погибель!

Плавал Санька хорошо, а тут его еще подгоняли гнев, и страх, и жалость.

Сергей Иваныч нагнал его, когда Санька был уже совсем рядом с лодкой братьев. Костенки стояли, держа в руках по веслу, волосатые, загорелые, мордастые, с такими свирепыми рожами, что глядеть было страшно. У старшего дергался глаз.

Девушка с лицом, белым от ужаса, судорожными, резкими движениями натягивала платье. Оно прилипало к мокрому телу, сопротивлялось.

— Тебе что, падло, жить надоело? — прошипел старший Костенко. — Ты шо к людям суешься, когда они отдыхают? И тебя и щенка твоего счас утопим, рыб кормить пустим. А ну пошел, трах-тара-рах...

— Саня, забирайся в лодку, — тихо сказал Сергей Иваныч.

Голос у него был спокойный. И только Санька, который знал его хорошо, мог уловить в этом голосе напряжение.

— Я после, Сергей Ваныч... Я после нее, — пробормотал Санька и отплыл подальше.

Лицо у Сергея Иваныча окаменело, нос еще больше выдался вперед.

Двумя короткими гребками он подогнал лодку к Костенкам.

Старший поднял весло и обрушил его на Сергея Иваныча. В последний миг тот неуловимым движением отклонился назад, весло грохнуло о борт «Веги» и переломилось. Старший Костенко по инерции наклонился вперед и тут же, получив страшный удар широченной ладонью по затылку, с глухим стуком ткнулся лицом в дно и затих.

Младший тоже попытался замахнуться веслом, но под взглядом Сергея Иваныча опустил его и вдруг заканючил жалобным голосом:

— Чего лезешь-то, чего лезешь! Погулять нельзя, да? Со своей девкой нельзя, да?

Сергей Иваныч ничего не ответил, он взглянул на девушку и брезгливо осведомился:

— Вы остаетесь?

Девушка рванулась вперед. Наступив ногой на старшего Костенку, перепрыгнула в «Вегу» и села на дно у самой кормы. Она сжалась в комочек и закрыла глаза.

Залез и Санька.

— Спасибо вам, спасибо, — заговорила вдруг девушка. Она вся тряслась, и слова были невнятные, глухие. — Я не знала... на пляже... подошли. Я думала, обычные ребята, славные... покатаемся... и вдруг, о-о... Спасибо, спасибо вам!

Она наконец заплакала.

— Меня благодарить не надо. Это вы его благодарите, — сказал Сергей Иваныч и отвернулся.

Девушка вцепилась в Саньку, обняла его, прижалась мокрым, горячим лицом к шее и все плакала и дрожала, и что-то шептала, шептала совсем непонятные слова.

Саньке было щекотно от горячих мягких губ ее и приятна, и почему-то очень грустно.

А Сергей Иваныч, опустив голову, греб и греб — равномерно и сильно, как машина. Он иногда взглядывал на Саньку и мотал головой, мыча, будто от боли.

Туча, как грязная рваная тряпка, закрыла солнце, и сразу же пошел дождь — крупный, частый и безжалостный.

Острые барашки стали захлестывать левый борт, лодка двигалась тяжело, рывками.

Мокрая тельняшка облепила сутулые плечи Сергея Иваныча, волосы острыми косицами закрыли глаза. Санька украдкой из-под руки взглянул на него, и ему показалось, что вместо Сергея Иваныча в лодке сидит большая печальная птица — совсем больная птица. И дождь, как слезы, течет по худому носатому лицу.

Лодка вошла в большое грязно-желтое пятно, расползающееся у устья речки. Воды в реке заметно прибавилось, она вздулась и с ревом рвалась в море.

Очень медленно подошли к мосткам.

Девушка вскочила, обхватила Санькино лицо горячими узкими руками, стала часто-часто целовать его.

Потом обернулась к Сергею Иванычу, но тот нахмурился и отвернулся.

Тогда она молча выпрыгнула на мостки и, не оглядываясь, бросилась бежать — тоненькая, в узком, облепившем тело, синем платье.