Следом за ним следовало сразу два собрата: низенький крепыш со шрамом на щеке и брюнет, при виде носа которого сдох бы от зависти и орел. Мужчины тихонько перешептывались.

– И я слыхал, жрец-покровитель тюрьмы объявил это благословением Доримана. Ну не чудо ли? За ночь из копий два дерева вымахали, словно уж циклов семьдесят во дворе стояли.

– Знамение, – важно согласился носатик.

– Вот только благое ли? – задался вопросом шрамастый и сам же пояснил: – Копья же – верный символ стражи, что тюрьму охраняет, стали деревьями. Не гибель ли скорую нам сей знак пророчит? Что из земли вышло, то в землю вернется и травой взойдет? Иль другое лихо? Может, гневается Великий Дориман?

– Ничего, сегодня День Сошествия, запалят проклятых, да и помягчеет Бровастый, смилуется над нами, многогрешными.

– Опять философствуешь, Жак? – обернулся к сплетникам шедший первым и чуть прищурился.

– Да, брат Реино, мы рассуждали о промысле Доримана, – смиренно ответил шрамастый Жак.

– Истинно так, – покивал, осеняя себя знаком меча, его напарник и перехватил поудобнее мягкий мешок.

– Потом размышлять будете, когда проклятых на площадь Костров для очищения доставим, а пока под ноги лучше смотрите. Если опять с лестницы свалитесь, три смены у меня в подземелье служить будете.

Парочка «философов» только вздохнула и промолчала, принимая заслуженный укор. Следовавшие за сплетниками жрецы, те, кто слышали разговор, заухмылялись.

– Что-то тихо у них сегодня, – нахмурился Реино. – Уснули, что ль, лодыри? Надо будет проверки вам ночные устроить.

Сзади скорбно завздыхали. Видно, немало любителей придавить ушко нашлось в рядах Очищающих, не брезговавших таким времяпрепровождением и на дежурстве. Но завздыхали все-таки больше для вида. Похоже, жрецы были почти уверены, что их начальник на такую подлость не способен.

– Может, драконы из клеток выбрались да и схарчили их всех на ужин, а тех, кто уцелел, на завтрак доели, – схохмил вихрастый молодой жрец со злым ехидным лицом.

– Цыть, Люка, – безошибочно определив острослова, беззлобно ругнулся Реино, поднимая повыше свою лампу.

– А что? Там и одного Филиппа троим на ужин вдосталь, – со смешком поддержал Люка товарищ. – Столько отборного мясца!

– Фарон, раз ты самый языкастый, бегом вниз, глянь, где там ночная стража, и назад с докладом, – распознав очередного остроумца, дал задание приостановившийся Реино.

– Да, брат, – радуясь выпавшему шансу поразмяться, откликнулся длинноногий, черный как галка молодой жрец, отобрал лампу у Люка, вручил ему взамен свою острогу и, растолкав отряд, ринулся вниз, ловко, как горный козел, прыгая по ступенькам.

Очень скоро Фарон, бойко сигая через две ступеньки разом, прискакал обратно и со слегка озадаченной физиономией заявил:

– Брат Реино, лучше вам самому на все посмотреть. Они там странные какие-то!

– Идем, – не вдаваясь в расспросы, скомандовал жрец и ускорил шаг. Остальные, на сей раз не разводя тары-бары, покорно припустили следом.

Первое, что увидел Реино, была широко распахнутая не по уставу дверь в караулку, второе – валяющаяся вповалку ночная стража в полном составе – все десятеро. Коллеги по жреческому цеху были недвижимы, и, если б не царящий над всем этим безобразием стойкий запах спиртного, жрец всерьез испугался бы за них.

– Пьяны мертвецки, – брезгливо констатировал мужчина после нескольких тщетных попыток растолкать хоть кого-нибудь. Жрецы если и открывали глаза, то взгляд их был пуст, как у новорожденного младенца, столь же мутен и абсолютно бессмыслен. Вялые движения лишены всякого представления о координации.

– Как же они вдесятером умудрились ужраться вусмерть с семи кувшинов? – удивился Люка, проявив фантастические математические способности.

– Может, с собой принесли или чью заначку растормошили? – подсказал кто-то знакомый с уловками стражи и тут же захлопнул рот, натолкнувшись на стальной взгляд Реино.

– Клянусь Драконом, как протрезвеют, отдам я их на растерзание жрецу-хранителю тюрьмы! Чтоб я еще когда вас, негодяев, покрывать стал! – ругнулся жрец и, в последний раз окинув взглядом «поле пьяни», приказал: – Ладно, потом этих олухов, Дориманом в колыбели оплеванных, приласкаем как следует! А пока, Мало, Фарон, Дюран, делайте что хотите, но попытайтесь привести этих недоделков в чувство. Остальные со мной, надо проверить заключенных и забрать семерых. Люка, доставай список Сенто. Жак, готовь с Виньо балахоны последнего очищения. Жюль, коил прихвати, может, понадобится.

– Да, брат, – дружно откликнулись жрецы в духе патриотического рапорта «слушаюсь, товарищ командир» и потопали вслед за Реино в коридор с камерами заключенных. Честя упившихся коллег, ничего не сделавших к их приходу, жрецы шли вперед, освещая себе дорогу во мраке слабыми, но зато выдержанными в религиозных традициях лампами.

– Правильный человек, жаль, что священник. Из него мог бы выйти толк, – коротко оценил Эсгал действия Реино и одобрительно кивнул. Пусть жрец играл сейчас в другой команде, но принципиальный воитель привык всегда оценивать противников по достоинству.