Она перестала слушать приемник десять лет назад, потому что не могла в нем найти ни одной программы. Там теперь сплошь музыка и новости, а я не люблю музыку и не понимаю новостей, и ей плевать, жив этот ебаный китаец или нет.

Она ела китайскую еду двадцать три года назад в Сакраменто и потом пять дней непрерывно дристала, а теперь ей только ухо в рот уставилось.

Ухо похоже на крохотный желтый мертвый рожок.

Я постараюсь и выдую самый лучший пузырь и, может, еще несколько. Не то чтобы они страшно важны и могли что-то изменить, если не считать того пузыря, в который врезался автобус номер 30 на Стоктон. Это другая история.

Моя подруга опоздала, и я отправился в парк в одиночестве. Я устал ждать, стоять в этом книжном магазине и читать роман о людях, которые в богатой обстановке непрерывно занимаются любовью. Она красива, но я-то старею, становлюсь пресыщенным.

Обычный летний день — из тех, что в Сан-Франциско бывают только осенью. В парке как обычно: дети играют в о-дни-моей-молодости, а старики подставляют солнцу то, что скоро покроет могильная тень, тут и там истрепанными ковриками валяются на травке битники — ждут появления великого торговца хипповскими ковриками.

Прежде чем сесть, я обошел весь парк: длинный медленный круг мягко подбирался к своему финишу. Затем сел, но не успел еще оглядеть местность, и какой-то старик спросил меня, сколько времени.

— Без четверти три, — сказал я, хотя не знал, сколько времени. Просто хотел быть полезным.

— Благодарю, — сказал он и вспыхнул древней улыбкой облегчения.

Без четверти три — точное время для этого старика, поскольку это время, которого он хотел, время, которое его больше всего радовало. Я почувствовал себя весьма неплохо.

Я сидел там некоторое время и не видел больше ничего, что запомнилось бы или забылось. Потом встал и пошел прочь, оставив счастливого старика.

Всему, что я знаю, меня научили бойскауты Америки, и я уже почти закончил на сегодня добрые дела. Чтобы успокоиться в завершенности, мне требовалось только одно — найти одряхлевшую пожарную машину и перевести ее через дорогу.

— Спасибо, сынок. — С таким старческим подагрическим запахом красной краски, вся выдвижная лестница поседела, а на сирене — небольшая катаракта.

В том месте, где я решил выйти из парка, дети выдували мыльные пузыри. У них была банка с таинственным пузырным раствором и маленькие палочки с металлическими кольцами, чтобы выдувать пузыри, впускать их в воздух.

Вместо того, чтобы покинуть парк, я стоял и смотрел, как покидают парк пузыри. Они очень тонко чувствовали смерть. Снова и снова я видел, как они внезапно умирают над дорожкой и над улицей: как перестают существовать их радужные контуры.

Мне стало интересно, почему так, я пригляделся и увидел, что они сталкиваются в воздухе с насекомыми. Какая прекрасная мысль! И тут один пузырь ударился об автобус номер 30 на Стоктон.

БАМ! будто столкновение вдохновенной трубы с великолепным концертом — он показал остальным пузырям, что значит уйти благородно.

Давайте сразу договоримся: я не специалист по отпускам. У меня таких денег нет. Можно зайти еще дальше и сказать, что я беден. Я не против, поскольку это правда.

Мне тридцать, и на протяжении последних десяти лет мой средний доход составлял около $1400 в год. Америка — очень благополучная страна, так что порой я чувствую себя анти-американцем. Ну то есть, чувствую себя так, будто тяну Америку назад, поскольку зарабатываю недостаточно, чтобы оправдать свое гражданство.

В любом случае, непросто взять отпуск при $1400 в год, и вчера я сел в "грейхаунд" на Монтерей, где проведу пару недель — своего рода изгнание из Сан-Франциско.

Не стану объяснять, почему. Боюсь, избыток юмора развалит эту историю, поскольку, на самом деле, она почти не имеет ко мне отношения. Я-то просто отправился в поездку.

История же — про двух немецких парней, ехавших в автобусе. Им было по двадцать с хвостом, они сидели прямо передо мной. На три недели приехали в Америку в отпуск. И теперь он почти закончился: жаль.

Они трепались об этом по-немецки, по-туристски глазели вокруг, тыча пальцем во все стороны, а автобус катил в Монтерей.

Кроме того, парень, сидевший у окна, сильно интересовался содержимым американских автомобилей — особенно содержимым женского пола. Каждый раз, высмотрев красивую девушку, сидевшую за рулем в одиночестве, он демонстрировал ее приятелю, как достопримечательность из путеводителя по Америке.

Здоровые, нормальные сексуально озабоченные люди.

Мимо немца в окне проехал "фольсксваген-седан", и немец немедленно ткнул приятелю в двух красивых молодых девушек в этом "фольксвагене". Теперь немцы и впрямь вжались лицами в стекло.