На одном из постов гарнизон оказался довольно большим, и даяки решили использовать огнестрельное оружие. Пока несколько даяков стреляли с одной стороны, чтобы отвлечь внимание японцев, другие подобрались к ним бесшумно с тыла и перестреляли всех в упор.

Затем даяки напали на несколько нефтяных приисков в Сараваке. Работавшие там китайцы при первых же звуках выстрелов разбежались кто куда, а японцы бросились отражать нападение. Воспользовавшись сумятицей, два американца – индейцы племени чероки – незаметно пробрались к самым вышкам и заложили под них подрывные заряды. Взрывы вызвали сильный пожар, охвативший весь прииск, а потушить его было нельзя, поскольку не было никакой возможности доставить для этого оборудование через джунгли. Так, водитель одного из бульдозеров был убит отравленной стрелой, а другой, испугавшись подобного конца, убежал в джунгли, где и сдался в плен даякам, а те, в свою очередь, отдали его туану майору Гаррисону и прибывшим на остров американцам из штаба Макартура.

В итоге потери японцев на островах резко возросли, нефтедобыча упала, однако даяки тоже пострадали, хотя и не совсем обычным образом. Дело в том, что отрубленных голов у даякских мужчин в результате всего этого оказалось так много, что они обесценились, а старики не успевали их высушивать и коптить. К тому же все головы были от японцев, и статус обладающего ими мужчины стал резко падать. Если раньше сватавшемуся юноше достаточно было принести всего лишь одну-две головы и все считали его заслуженным, зрелым мужчиной, то сейчас в качестве выкупа требовали уже по десять, а то и более голов, и то, что парень на следующий же день складывал их к ногам своего будущего тестя, уже никого не удивляло и воспринималось всеми как должное.

Некоторые даяки практически совсем перестали добывать себе пропитание охотой, а все свободное от войны время проводили на полянах, где ожидали прилета транспортных самолетов англичан и американцев, доставлявших боепитание и провиант. Здесь, возле самолетов, они повадились менять препарированные по даякскому обычаю головы японских солдат на ящики со сгущенкой, парашютный шелк, посуду и даже фотокамеры «Кодак», которыми снимали себя и своих друзей, а пленку отдавали американским летчикам, и те печатали им отличные фотографии в фотоателье при базах в Австралии.

Когда же самолеты долго не прилетали, они начали сооружать из бамбука и сухих банановых листьев их весьма забавные подобия, причем объясняли это тем, что делают это ради того, чтобы приманить с неба пролетающих там «больших птиц». Японцы, заметив с воздуха эти странные «самолеты», несколько раз бомбили и обстреливали эти посадочные площадки, однако добились лишь того, что даяки начали стрелять с земли по самолетам с красными кругами на крыльях, тогда как самолеты с американскими белыми звездами и кругами австралийских ВВС, как и раньше, радостно приветствовали.

Однажды даяки рассказали Гаррисону про то, что очень скоро «баби», то есть кабаны, будут плавать. Выяснилось, что речь идет о ежегодной миграции кабаньих стад с севера Борнео на юг. Они идут небольшими группами или стадами по одним и тем же тропам и переправляются через реки в одних и тех же местах, хорошо известных даякам, которые их там подстерегают и истребляют. При этом даяки охотятся на них с пирог, поскольку кабаны не столь увертливы в воде, как на суше. Их осыпают ударами копий, и течение уносит раненых животных и трупы вниз по реке, где их потом подбирают женщины и дети и вытаскивают на берег. Первых кабанов делят между жителями деревни и съедают целиком. Но по мере увеличения числа жертв с кабанов снимают только слой сала, а все остальное, к радости речных крокодилов, выбрасывают в реку. Сало же вытапливается и хранится в бамбуковых трубах и в добытых у европейцев канистрах и бидонах. Часть сала даяки потребляют сами, но в основном оно служит для них предметом экспорта: они отправляют его на побережье и продают китайским торговцам примерно по тысяче франков за двадцать литров. Удачные охоты, сказал старый даяк, бывают, однако не часто, но теперь у них есть ружья и даяки рассчитывают добыть много-много «баби».

Гаррисон посмотрел на карту, посвистел себе под нос какую-то песенку и сказал, что это будет очень хорошо во всех отношениях, причем было совершенно ясно, что он имел в виду отнюдь не саму охоту.

Как бы там ни было, а миграция баби началась, и так как теперь у даяков имелись винтовки, они устроили прямо-таки неслыханное избиение кабанов в верховьях реки Каян, впадающей в море возле небольшого городка Танджунгселора и острова Таракан, где прямо в воде стояло множество нефтяных вышек голландской компании «Роял датч шелл», охранявшихся крупным подразделением японской армии. Кабанов оказалось так много, что первые животные уже достигали противоположного берега реки, где их поджидали в засаде охотники и убивали сотнями, тогда как находившиеся в хвосте стада все еще продолжали входить в воду, и это несмотря на выстрелы и крики, так как сзади на них напирали другие кабаны. Избиение продолжалось несколько недель, и тысячи уносимых Каяном кабаньих туш, с которых было срезано только сало, скопилось перед Танджунгселором, где река расширяется и заметно замедляет свое течение. Но этот город был населен малайцами-мусульманами, для которых свинья – нечистое животное. Естественно, что воду, загрязненную тысячами разлагавшихся на солнце туш, стало нельзя пить, а смрад от них был так силен, что невозможно стало работать на нефтяных вышках – не помогали ни мокрые повязки, ни противогазы. Передвигаться в заливе на лодках также стало крайне опасно из-за массы крокодилов и акул, которых привлекли сюда трупы свиней. Так что теперь падение в воду означало верную смерть. Но самым главным было то, что абсолютно ничего нельзя было сделать, так как малайцы, даже несмотря на угрозы японцев, отказывались очищать реку и прибрежные отмели, так как для этого нужно было прикасаться к свинине.

Чтобы наказать даяков, японцы отправили к верховьям Каяна небольшую вооруженную экспедицию, но из нее назад вернулся только лишь один человек, да и тот был полупомешан от страха. То там, то здесь на тропинках среди джунглей, где вроде бы не было никаких препятствий, почва вдруг обрушивалась под их тяжестью, и они летели в глубокие ямы и там живьем насаживались на здоровенные колья из заостренного бамбука. В зарослях то и дело срабатывали ловко замаскированные самострелы, а наконечники стрел у них были смазаны ядом. По какой-то причине у даяков не было гранат, но зато, как оказалось, их в изобилии снабдили динамитными патронами, которые они додумались засовывать в пустотелые колена бамбука, наполненные наперченной водой, капельки которой при взрыве летели во все стороны и ослепляли японских солдат. А сверху на них обрушивались острые колья, утяжеленные камнями. Раскачиваясь, словно маятник, они пробивали сразу по нескольку человек.

В итоге добычу нефти в этом районе на некоторое время пришлось совсем прекратить и дожидаться, пока река не очистится естественным путем. В глубь острова полетели самолеты, чтобы бомбить даякские деревни, однако увидеть их под густым покровом джунглей оказалось не так-то легко, и летчики, отбомбившись наугад, улетели. Не удалось и бомбить их, ориентируясь по дыму, так как даяки, предупрежденные Гаррисоном, заранее разложили в разных местах множество фальшивых костров, поэтому решить, куда же именно следует сбросить бомбы, оказалось решительно невозможно.