– Зачем тебе такие развлечения, Витя?
– спросила Тата.
– Венечка может развлечь болтовней значительно лучше.

– Не ревнуй его, Татка!
– закричал Туманов.
– Он неисправим! И развлекать его я вовсе не собираюсь! Давай лучше я напишу твой портрет!

– Давай, - так же легко и бесстрастно согласилась Тата, не пошевелившись.
– Я подарю его Вите. Когда начнем?

– Немедленно!
– решил Туманов.
– Отойди от мольберта, мазила, я буду писать Татку! Все равно ты не можешь создать ничего путного!

Виктор тотчас ловко использовал подходящий момент и разыграл возмущение.

– Отдохнул - и проваливай, балаболка! Ты мешаешь!
– жестко заявил он.
– У меня работа, а Тата будет мне петь. Я люблю работать под ее мурлыканье.

– Никуда я отсюда не уйду!
– нагло заявил настырный Венька.
– Только если ты мне найдешь смазливую мордашку из числа своих многочисленных поклонниц. Ну, позвони кому-нибудь, Витенька, я так страдаю без женского тепла и ласки! Даже Татка не хочет меня целовать!

Крашенинников обозлился уже по-настоящему.

– Веня, - тихо сказал он с нарастающей угрозой в голосе, - не испытывай так долго мое терпение! Оно не беспредельно. Ты что, сам девку себе найти не можешь? С каких это пор?

– Ну, Витя!
– противно заныл Туманов.
– Ты же знаешь, какой я беспомощный и нерасторопный! Я никогда не могу себя в жизни устроить! Ты не смотри, что я такой большой и здоровый на вид. Меня неправильно растила и воспитывала любимая мамочка и избаловала еще в раннем детстве. Я привык ко всему готовенькому и поэтому никак не могу жениться. А как хочется, Витя! Вот ты это делаешь запросто, без всякого труда... Недаром тебя нарекли столь громким именем. Хочу, чтобы обо мне заботились, чтобы мне готовили, стирали и чтобы меня трепетно ждали по вечерам на пороге квартиры!

Тата фыркнула.

– А на горшок тебя сажать не надо?
– заорал взбешенный Виктор.

– Для него просто нужного размера не найдется, - тихо объяснила Тата.

Молодец! Крашенинников посмотрел на нее одобрительно.

– Ты слишком хорошо знаешь анатомию, Татусик, - грустно закончил Туманов.
– Это вредно. Вообще ты давно заучилась, а лучше всего было рожать детей. Таких же, как ты, зубастеньких и страшных.

Татке почему-то никто не стеснялся говорить в глаза правду об ее внешности.

– Ну, зачем ей дети?
– удивленно заметил жестокий, как все мужчины, Виктор.
– Что она будет с ними делать? Разве что приспособит кисти мыть!

– И то правда!
– согласился Туманов, встал с дивана и сунул ноги в сандалии.

– Мне скучно с вами, - сообщил он.
– Дай телефончик, Витюша, и я тут же исчезну!

Виктор понял, что иначе от него не избавиться. Он достал записную книжку и начал медленно, задумчиво ее листать. Венька и Тата наблюдали за ним.

– Только хорошенькую!
– вновь умоляюще заканючил Венька.
– Не рыжую! Не слишком длинную! И не худую!

– Смотри-ка ты, он еще предъявляет претензии!
– восхитился Виктор.
– Заткнись, неудачник! А впрочем, выкладывай, какие размеры груди и бедер тебя удовлетворят. Если знаешь!

Венька умолк и всерьез призадумался, соображая.

– Не ссорьтесь, мальчики!
– попросила Тата.
– Вы так мило смотритесь рядом...

– Бери ручку, бабник!
– приказал Виктор.
– И пиши! Грамоте еще разумеешь? Зовут - Наташа, телефончик следующий... Бедра - девяносто шесть, ножка - тридцать восьмая, рост - метр шестьдесят девять, грудь - третий номер. Вообще, не помню, черт ее знает, может, и четвертый... Давно не видел. Раньше была не рыжая.

– А что сказать?
– трепетно заглядывая в глаза Виктору, спросил, прикидываясь полным идиотом, Венька.

В жизни его больше всего устраивала эта роль. Но Туманов частенько переигрывал.

– Правду, Венечка, - нежно посоветовал Виктор.
– Одну чистую правду, и ничего больше. Скажешь, что окончательно завязал со сном, узрев ее в кино или на именинах у тети. Что истомился, исстрадался и скоро сойдешь с ума без ее белых ручонок. И что если она немедленно с тобой не увидится, отравишься яблочным компотом семилетней давности из ближайшего коммерческого ларька. Тогда она поймет, что дело серьезное и шутить не стоит. А теперь дуй отсюда, юбочник!

– Нет!
– твердо, с металлическими интонациями заявил совершенно обнаглевший и избалованный Венька.
– Я позвоню ей от тебя и, когда окончательно улажу свою несчастную судьбу, удалюсь к возлюбленной!

Туманов нахально прихватил с пола телефон и поволок его в соседнюю комнату. Дверь за собой он закрыл плотно, с сожалением отметив, что замка нет и запереться невозможно.

Виктор сердито сел на диван и взглянул на спокойную Тату. "Осточертело!
– с горечью подумал он.
– Осточертело все, Татка! По фигу наши бесконечные хахоньки и смешки! Ни разу не поговорили серьезно! Не умеем, что ли? Или не хотим? Почему мы все готовы осмеять и превратить в шикарный фарс? На хрен сдалась эта дурацкая манера вечно острить и иронизировать! Впечатляет во всех отношениях. А на деле юмор и ирония - полнейший примитив, которым все давно овладели. Начитались, нахватались, наслушались... КаВеэНы, джентльмены... Не Бог весть какая наука! Переняли чужой опыт - с ним жить легче. Ох, не мне бы рассуждать! У самого рыло в пуху!"