Себя я приглашаю на совещание сам. Меня допускают до всего, с чем связан командир, кроме секретных материалов. Никто не просит меня уйти, хотя Пиньяцу мое присутствие явно омерзительно.

Тема – работа в ноль-состоянии. Решение единодушное. Корабль готов. Под вопросом остаются экипаж и моральная готовность.

– Я хотел бы, чтобы внизу играла музыка, – говорит лейтенант Вейрес.

– Это уже пробовали в прошлом патруле, – отвечает Яневич.

– Продолжим в этом. Я настаиваю на своих доводах. Это поддерживает боевой дух.

– И генерирует лишнее тепло.

– Так блокируйте ее на время клайминга.

– В данном рейсе это обсуждение лишено смысла, – говорит Старик. – У нас нет пленок.

Вейрес ударяет кулаком по столу и смотрит на старпома.

– Какого черта? – У него садится голос.

– Надо было уменьшить массу, чтобы взять с собой восемьдесят два килограмма писателя. Библиотеку пришлось оставить.

– Всю?

– Кроме учебных материалов. Могут пригодиться при обучении экипажа смежным специальностям.

Я съеживаюсь под змеиным взглядом Вейреса. В его черном списке я наверняка под номером первым.

– Что-то я возьму с корабля-носителя, – предлагает Яневич. – Мы израсходовали большую часть личной массы.

Вейреса ничем не успокоить. Он жаждет битвы.

– Нет музыки?

– К сожалению.

– Магнитная пушка плюс, черт его побери, это лишнее тело. Мудаки штабные!

– Мистер Вейрес! – останавливает его командир.

Лейтенант переводит взгляд на собственные напряженные мертвенно-бледные руки.

– А личный состав? – спрашиваю я, суя пальцы в пасть дракону. – Рыболов…. Джанг-хауз выглядел так, будто может сломаться под давлением.

– И ты тоже, – отвечает Яневич.

Психологическое бюро проверяет всех до энной степени, но совершенных тестов не существует. Люди проходят тест. Потом в условиях стресса они меняются. После назначения на клаймер человека больше не тестируют.

В список наблюдаемых попали четверо. Джангхауза там нет. Я есть.

Мое «эго» в приличных синяках.

Я – неизвестная величина. Тренировку я не проходил. Психологическим тестам не подвергался. Я бы попал в список, даже если бы вел себя как скала.

Список возглавляет Никастро, поскольку это его последний патруль, поскольку он женился, поскольку он безумно хочет вернуться домой живым. Для него испытания суровы вдвойне.

Остальные – те, для кого этот патруль первый, те, кто дал слабину. Джон Баак и Ференбах Синдерелла. Из команды Пиньяца. Он сам сделал свои выводы, а это значит, что они, возможно, оценивались по излишне жестким стандартам. Пиньяц – перфекционист.

Нарождающаяся враждебность между Вейресом и мной упоминания не получает. Мы словно кремень и сталь, он и я. Искра вылетает, как бы я ни старался этого избежать.

После собрания Старик просит меня остаться. Он смотрит в пустоту, и я начинаю нервничать, испугавшись, что он от беспокойства готов уже оставить меня на борту корабля-носителя до ухода клаймера в патруль. В конце концов он говорит:

– Что скажешь?

– Все не так, как в головизоре.

– Это я уже слышал. Еще ты любишь говорить, что не может не быть способа сделать получше.

Улыбается той же бледной улыбкой.

– Это верно.

– Никогда ничего не бывает, как в головизоре.

– Я знаю. Просто не ожидал такой большой разницы.

Он отвлекся куда-то в сторону. Вернулся на Ханаан? О чем он думает? Мери? Космофлот в целом? Что-нибудь еще? Он не из тех, кто позволит вивисектору лезть себе душу. Человек особый. Его можно просчитывать только из теоретических соображений и по воздействию на окружающих.

– Я собираюсь на время перевести тебя в оружейный отсек. Не обращай внимания на Пи-ньяца, он хороший парень. Просто держится роли парня со Старой Земли. Изучи магнитную пушку, ты хорошо разбирался в баллистике.

Вертит в руках трубку, будто бы собрался ее зажечь. Я не видел, чтобы он курил, с тех пор как мы на борту. Фактически я впервые вижу здесь этот гаденький инструментик.

– И сделай какие-нибудь из своих знаменитых наблюдений.

– А что мне искать? Личные проблемы? Как у Джангхауза?

– За Рыболова не волнуйся. С ним все будет хорошо. Он найдет, чем крыть. Меня Ито беспокоит. Что-то его гложет. Что-то серьезное.

– Ты только что сказал….

– Я знаю. Противоречить самому себе – прерогатива командира.