Утром, вновь под дождем, возвращались той же дорогой в Кингстон. Колониального типа (как из кино) именья с соответствующими домами на вершинах холмов. С колоннадами, портиками, башенками... Выгоны огорожены, как в Шотландии, низкими каменными стенками... Посредине каждого квадрата на 4-5 га одинокое огромное дерево, видно, вяз...

Главный вывод - со страной надо обращаться как с серьезным государством (в Москве вряд ли кто обратил на это внимание, кроме Пономарева, который «дружелюбно» назвал мои оценки восторженными, но политические выводы оставил без внимания. Да, и что он может!).

Буквально за несколько минут до выезда в аэропорт приехал Данкен. Сели в одну машину и за полчаса езды подружились. Очень мило было наблюдать его в аэропорту: масса людей с чемоданами и проч., скопление от того, что из-за ураганов нормальное движение было нарушено. Он в своих бархатных джинсах и рубашке, расстегнутой до пупа, с застенчивой еврейской улыбкой в обрамлении шкиперской бороды и негритянской курчавости, держался совсем не начальственно. Но к нему сразу же стали подходить люди: кто просто поздороваться, кто похлопывал по плечу, кто поговорить накоротке... Служащие аэропорта (хотя в отличие от нашей ситуации никто никого, конечно, не предупреждал о делегации из Советского Союза) сразу забегали вокруг нас. Держались по-товарищески, заодно демонстрируя уважение к своему партийному вожаку...

У трапа обнялись. Беседуя на прощанье, я под изумленными взглядами посольских сообщил Данкену, что везу с собой фотопортрет Мэнли и повешу его у себя дома. Сказал искренне и выполнил...

На этот раз, взлетев прямо над водой, мы во время, через 4 часа были уже над Нью-

Йорком.

Очень мило нас встретили сотрудники нашей миссии в ООН. Отвезли в старинную гостиницу на Манхеттене. Приволокли с собой целый ящик всякой домашней еды, в том числе пирожки, испеченные женами. Всего этого нам хватило на все двое суток в Нью- Йорке... Благодаря этому, сэкономили деньги и я сумел даже купить себе кожаный пиджак за 100 долларов на «Яшкин-стрит». (Кстати, эпизод там: «Мама, они хочут джинсовый костюм!» Это - через улицу на одесском жаргоне. «Пусть идут сюда», - кричит в ответ крашенная мама. Весь этот район говорит на еврейско-русском наречии, а многие просто на хорошем московском языке: тут обзаводятся бизнесом, уехавшие из СССР евреи за последние 9-10 лет. К советским они относятся, как к хорошим клиентам, наши моряки, бывает, скупают у них за один заход весь наличный товар... Никакой ностальгии, но и ненависти. Очень спокойны и даже дружелюбны с нами. А наши с ними - фамильярно и презрительно, свысока. Хотя советские в Нью-Йорке покупают главным образом у них, ибо на 30-50 % дешевле).

Весь следующий день - у коммунистов. Гэс Холл был в Москве, лечился. Правил там в это время Генри Уинстон, председатель КП, слепой негр, с которым у меня давние приятельские отношения: он два раза в году бывает в Москве.

Штаб-квартира КП США. Недавно купленный большой многоэтажный дом: там же типография, книжный магазин, залы для собраний и проч.

Политбюро собрали ради меня: «дискуссия». Весь состав редакционных работников (человек 100), актив нью-йоркской организации (человек 200-250). Таким образом, на протяжении всего дня (вечером еще ужин в ресторане) не закрывал рта. После Ямайки я чувствовал себя усталым, боялся, что не выдержу таких нагрузок. Однако, когда пришлось «держать фасон», откуда-то все бралось. Иногда я, подходя к трибуне или вставая с места, не знал даже, с чего начну, но вдруг приходили какие-то слова, аргументы... Встреча с активом прошла под сплошные аплодисменты - так реагировали на мои ответы и доводы, хотя по началу аудитория была настороженная. Ведь происходило все в дни, когда только что кончилась история с Власовой и бегством Годунова, а Козловы сбежали прямо таки накануне нашего прибытия в Нью-Йорк. Так вот разговор шел обо всем: от этих самых артистов Большого театра («почему эти убежали» и вообще «почему бегут из СССР») до ядерной энергии, а также о положении женщины в Советском Союзе, о Китае, о ОСВ-2 и проч. Обычно для затравки я говорил минут 20-30, потом вопросы-ответы. Но вопросы на западный манер, когда вопрошающий пространно излагает свою точку зрения и просит реагировать на все его соображения...

Уинстон, Хелен Уинтер, Джексон - все подряд из ПБ, заявляли, что мое появление - событие, потому что американские коммунисты впервые имели возможность запросто говорить и спорить, делиться всеми своими сомнениями и вопросами с живым советским коммунистом, «прямо из ЦК КПСС». Словом, все завершилось во всеобщих объятьях.

А на другой день Н.А. Митин (сотрудник ООН, секретарь парторганизации советской миссии) и его товарищи взялись нас знакомить с Нью-Йорком. Мощь и простота небоскребной Америки, особенно 107 этажный новый деловой центр на берегу Ист-Ривер.

Гарлем - прямо-таки Сталинград 1942 года. Вид в точности такой же. Не побывав сам, не поверишь. Здание ООН. Вид внутри, дух и порядок деятельности - сколько это стоит «мировому сообществу» и что дает!

Кстати, принимали меня как весьма важную персону и это, несмотря на то, что в это время в Нью-Йорке был Громыко (на Генеральной ассамблеи ООН) и что я был проездом и никто не обязан был возиться со мной, тем более, что в Нью-Йорке никто из советской миссии не общается и не имеет права общаться с коммунистами, ради которых я туда и заехал. То ли просто хорошие люди, то ли я недооцениваю, как меня, мою должность воспринимают «со стороны». Итак, состоялось мое открытие Америки.

Вернулся в Москву и на следующий день уже встречал в Шереметьево Уоддиса и Эштона, официальную делегацию КП Англии. Переговоры у Б.Н.'а. Обида на него, высказанная потом мне: менторский тон, перебивает, не интересуется сутью дела, нет настоящей «дискуссии», потеря времени. И «большое спасибо» за многочисленные встречи с экспертами - с нашими референтами по всем вопросам: Юг Африки, Ближний Восток, Кампучия, Иран, Афганистан, Китай, Япония и проч. Долго я их в заключительной беседе убеждал, что все нормально. Обнимаясь в аэропорту, маленький Уоддис примирительно сказал, что «главное, чтоб мы боролись с общим врагом, а не друг с другом». Что и требовалось доказать! А обида-то была не столько за поведение Пономарева, а за то, как он выложил им восприятие нами антисоветских письмен во всякой коммунистической печати Англии. Я не стал оправдываться за Б.Н.'а, а наоборот, навалил еще кучу фактов, в том числе о деятельности их корреспондента в Москве Бушело, но сделал это в юмористическом стиле.

Потом надо было срочно готовить Б.Н.'у речь на идеологическом (всесоюзном) совещании. За неделю сделали. Сам он много вложил в текст... Выступление Б.Н.'а, говорят, произвело впечатление, особенно на фоне доклада Суслова. Этот доклад был посвящен итогам выполнения постановления ЦК по идеологии за полгода, написан в худших традициях нашей пропаганды.

В «Правде», естественно, из 20 страниц пономаревского текста дали лишь 9-10. Я очень тщательно переформулировал все места, за которые могли бы уцепиться наши друзья- коммунисты и буржуазная печать. И вот, как гром,... тассовский корреспондент выпустил (официально!) на за рубеж один абзац Б.Н.'ова выступления, который разоблачил всю тайну (там сказано: «В результате принципиальной и гибкой политики КПСС «еврокоммунистическое» руководство соответствующих партий стало менять свои позиции в позитивном направлении» и т.п.). Ужас! Скандал этот разразился 18-го, в четверг. В пятницу мы с Загладиным сочиняли приукрашенный текст той части речи Б.Н., где говорилось об МКД, чтоб предоставить его французам, итальянцам и испанцам как подлинный. А тассовскую корреспонденцию - как искаженный.