Как я уже говорил, Мисси иногда выдумывала истории, в которых я был прославленной кинозвездой. Рассказывала, как прихожу на великосветский прием и все просят у меня автограф. Я ложился спать, и рассказы мелькали в голове, как кино.

Теперь я в Лос-Анджелесе, и кино, наконец, начинается. Не самое лучшее, черт побери. Герой упорно идет не по той улице. Ему кричат: «Эй, ослиная задница, сверни на другую!», а он никак не одумается. Причем он это я.

Сейчас я просто Рей. Обглоданный до костей. Если воткнуть в песок кость ноги, а остальной скелет выпрямить, он скоро упадет. Поэтому мне долго не выстоять.

Первым делом беру такси до самого конца бульвара Сансет, как объясняла Мисси. Еду в отель в Санта-Монике, где Мисси забронировала на три дня номер.

Вскоре лечу в водовороте огней. Обрамлявшие улицу пальмы вполне могли бы быть моими ногами. Господи боже, я стоял бы высоко над городом.

Шофер мало чего говорил. Наверное, тысячу раз видел, как крутится эта самая улица старой кинопленкой.

Люди в других машинах существуют только для меня, чтоб я видел, как по бульвару Сансет едут машины. Иначе водители сидели бы дома, смотрели телевизор, дымили бы пистолетами вместе со стариком Томом, придурком из поезда. Том ехал в поезде, чтобы я понял, что это целиком и полностью моя история, точно такая, как я ее вижу, изнутри и снаружи. Остолоп научил меня многому. Обезьяна видит и обезьянничает.

Завтра большой день – день рождения мамы. Вертолеты летают над городом, освещают улицы прожекторами. То и дело проезжают полицейские машины, сопровождают меня. Темнеет, звезды выстраиваются в салюте, луна мне светит прожектором.

– Нельзя ли опустить стекла? – спрашиваю я.

– Сейчас ты хозяин.

Тяжести и унижения, которые я ношу с собой, начинают развеиваться, испаряться.

– Будешь меня упрекать после того, как он чуть не переехал меня в пикапе? Все прошедшие годы без конца напоминаешь. Изумруд цвета воды. Последнее счастье, которое выпало перед началом сплошных бед. Ты не можешь поехать и все наладить, никто не может. Знаю, ты меня считаешь ужасной, виноватой во всех семейных бедах. Это не так, поэтому прекрати мне внушать эту мысль. Не я сделала Рея таким, какой он есть. Это сделал Бог.

– Что ты там бормочешь? – спрашивает таксист. – Сам знаю, куда ехать. Другой дороги нет.

– Наверняка есть тысяча. Сто тысяч.

– Думаешь? – Он почесал подбородок. – Ну, если есть, то покажи кратчайшую.

– Спешить некуда.

– Впервые слышу.

– Пожалуй, мне надо о многом подумать.

Шофер закурил.

– Если хочешь к подружке приклеиться, не тот город выбрал.

– Я не здешний.

– Не мели чушь собачью. Сейчас в воздухе тысячи хреновых самолетов везут людей отсюда туда, откуда они прибыли.

– Скоро и я полечу.

– Ну, счастливо. Вот твой отель. Надеюсь, найдешь свою девушку. Только если хочешь ее удержать, забирай с собой. Таков мой совет.

Внутри отель залит золотым светом. Мужчины в униформе готовы исполнить любое мое желание. Приветствуют:

– Слушаю, сэр! Спасибо, сэр. Сюда, сэр, – несут багаж в номер.

Лежу в постели, которая погрузила меня в себя. Ночь готовит меня к утру. В бумажнике лежат указания, как пройти на кладбище, как найти могилу, ждут, чтобы их развернули. Мне сообщили, что солнце встает в семь. Заказано такси, которое за мной заедет, высадит у кладбища, и я пойду к могиле на восходе солнца.

По прогнозу на завтрашний день температура должна составлять где-то около 55 градусов, [11] небо безоблачное, целиком голубое. Я заснул во время одиннадцатичасовых новостей. Никаких сообщений о моем прибытии. Иначе на кладбище хлынут зеваки. Мысленно пометил завтра вечером позвонить на телевидение, сказать спасибо.

Проснулся, повернулся, увидел на электронных часах 3:13. По обеим сторонам от меня сидят Стиль и Правильный. Правильный прикладывает мне ко лбу полотенце.

– Догадываешься, чье это полотенце? – спросил он.

– Призрака, – сказал Стиль. – Пот и слезы мертвеца. Забавно, что они остаются после покойника, вроде перечня так и несделанных дел.

– Я думал, вы оба навсегда исчезли.

Стиль забрал полотенце у Правильного и сказал:

– Ну, слушай. Мы с Правильным решили, что тебе надо с нами, так сказать, воссоединиться. Только на один этот раз.

– На этот раз у нас обоих один совет.

– Какой?

– Если не можешь слушать самого себя, – сказал Стиль, – и никого другого, чего тогда надо слушать?

– Помнишь, что говорил? – спросил Правильный. – Тучи достают головой до неба, дождь вечно падает на землю, а где-то посередине находится воздух.

– Ну и что?

– Воздух, – прошептали оба. – Вввввоззззздуххххххх.

Даже в предрассветных сумерках вижу кладбищенскую траву, подстриженную идеальными шахматными квадратиками, зелеными и еще зеленее, влажную от росы, башмаки намокли, воздух чистый, прохладный, самолеты над головой уже везут домой тех, кто здесь чужой, как я в данный момент.