— Господи, Минни, опять?..

— Сказала, что найдет другую прислугу. Но кто станет работать на такую дуру? Какая-нибудь деревенщина с ватной башкой, которая понятия не имеет о том, что подавать надо слева, а убирать справа.

— Не хочешь извиниться? Может, стоит пойти туда утром в понедельник, поговорить…

— Я не извиняюсь перед пьяницами. Никогда не извинялась перед собственным отцом и уж точно не стану перед ней.

Некоторое время молчим. Одним глотком выпиваю кофе, наблюдаю, как слепень бьется в стекло своей гадкой головой — бэм, бэм, бэм, — пока не падает на порог. И вертится на земле как сумасшедший.

— Есть не могу, спать не могу, — признаюсь я.

— Знаешь, эта Селия, пожалуй, худшая из всех, с кем ты имела дело.

— Они все гадкие. Но она хуже всех.

— Правда? Помнишь, как мисс Уолтер заставила тебя платить за разбитый хрустальный бокал? Ты десять долларов выложила? А потом узнала, что в «Картере» точно такие же стоят по три доллара за штуку?

— Угу.

— А помнишь мистера Чарли, он вечно обзывал тебя черномазой, думал, что это смешно? А его женушку, что заставляла тебя обедать на улице, даже в середине января? Даже когда снег шел?

— Мороз по коже, едва подумаю об этом.

— А эта… — Эйбилин хихикает, — эта мисс Роберта? Как она пробовала на тебе новую краску для волос? — Эйбилин смахивает слезы. — Боже правый, никогда не видела черную женщину с голубыми волосами. Лерой сказал, что ты похожа на нищего инопланетянина.

— Ничего смешного. У меня ушло три недели и двадцать пять долларов, чтоб вернуть свой черный цвет.

Эйбилин трясется, задыхаясь от смеха. С трудом переведя дух, отхлебывает кофе.

— А мисс Селия? — продолжает она. — Как она с тобой обращается? Сколько платит за то, чтоб мириться с угрозой разоблачения перед мистером Джонни и за кулинарные уроки? Должно быть, меньше, чем прочие.

— Ты же знаешь, она платит вдвойне.

— О, верно. Ну тогда тебе приходится бесконечно убирать за толпами ее подружек, что постоянно болтаются в доме.

Я молча смотрю на Эйбилин.

— А десять ее детишек. — Эйбилин прижимает платочек к губам, пряча улыбку. — С ума можно сойти от их воплей и беспорядка, который они устраивают в этом огромном старом доме.

— Ладно, я поняла намек, Эйбилин.

Эйбилин, ласково улыбнувшись, похлопывает меня по руке:

— Прости, дорогая. Но ты моя лучшая подруга. Пожалуй, у тебя не самая плохая хозяйка. Ну и что с того, что она любит пропустить рюмочку-другую? Ступай, поговори с ней в понедельник.

— Думаешь, она примет меня обратно? После всего, что я наговорила?

— Никто больше не согласится у нее работать. И она это понимает.

— Да уж… Она, конечно, бестолковая, — вздыхаю я, — но не совсем безмозглая.

Возвращаюсь домой. Я не стала рассказывать Лерою, что меня тревожит, но думаю об этом весь день, все выходные. Меня увольняли столько раз, что пальцев на руках не хватит пересчитать. Господи, сделай так, чтобы в понедельник я смогла вернуться на эту работу.

Всю дорогу я репетирую. «Я понимаю, что наговорила лишнего…» Вхожу в кухню. «И понимаю, что перешла все границы…» Кладу сумку на стул. Теперь самое трудное. «И прошу прощения».

Слышу шаги мисс Селии и тут же беру себя в руки. Не знаю, чего ожидать — она разозлится, или будет холодна, или просто равнодушно уволит меня еще раз? Знаю лишь, что должна заговорить первой.

— Доброе утро, — начинаю я.

Мисс Селия в ночном халате. Непричесанная, не говоря уж о косметике.

— Мисс Селия, я должна… сказать вам кое-что…

Внезапно она стонет, прижимает ладонь к животу.

— Вам… плохо?

— Да. — Она кладет на тарелку крекер и ломтик ветчины, потом убирает ветчину.

— Мисс Селия, я хочу, чтоб вы знали…

Но она, не слушая меня, разворачивается и молча уходит.

Похоже, у меня настоящая проблема. Но все равно принимаюсь за обычную свою работу. Наверное, я ненормальная, раз делаю вид, будто место еще мое. Может, она мне за сегодняшний день и не заплатит. После ланча включаю «Как вращается мир» и начинаю гладить. Обычно мисс Селия смотрит вместе со мной, но не сегодня. Передача заканчивается. Я еще некоторое время жду, не появится ли она в кухне, но мисс Селия не пожелала прийти даже на кулинарный урок. Двери в спальню закрыты, но к двум часам дня не могу придумать себе другого занятия, кроме как прибраться в ее комнате. Даже живот сводит от ужаса. Ну почему я не смогла повиниться перед ней утром, когда была такая возможность?

В конце концов все же решаюсь подойти к закрытой двери. Стучусь, никакого ответа. Была не была, приоткрываю дверь.

Кровать пуста. Теперь передо мной новое препятствие — закрытая дверь ванной.

— Я пришла прибраться.

Тишина в ответ, но я знаю, что она там. Чую даже сквозь закрытую дверь. Пот с меня льет рекой. Черт, как же хочется поскорее покончить с этим проклятым разговором.

Обхожу комнату, собирая в стирку одежду, накопившуюся с выходных. Дверь в ванную все так же закрыта, оттуда ни звука. Я знаю, что в ванной настоящий свинарник. Снимаю постельное белье, а сама прислушиваюсь, есть ли признаки жизни за дверью. Валик в изголовье — отвратительная штука, с этими дурацкими завязочками по краям, похож на большую желтую сосиску. Швыряю его на место, расправляю простыни.