Цитадель, Каир 7 сентября 1290 года от Р.Х.

Под величественную арку аль-Муддарай во двор Цитадели въехали семеро всадников. Стражники у ворот хмуро наблюдали, как они слезают с седел. Затем десять гвардейцев султана повели визитеров по мраморным сводчатым коридорам дворца. Придворные и слуги останавливались, провожая рыцарей осторожными любопытными взглядами. У массивных дверей тронного зала им было сказано подождать. Два гвардейца исчезли внутри. Меньше чем через минуту двери распахнулись.

Первым шел Уилл. Ему доводилось посещать Каир и прежде, но всегда тайно, переодетым. Первый официальный визит к султану мамлюков немного смущал. Уилл быстро оглядел обширный зал, изящные величественные колонны по обе стороны центрального прохода, невольников в белых одеждах с огромными опахалами. В конце зала на золоченом троне сидел султан в окружении эмиров и советников. Надменное лицо одного из них, молодого человека с длинными волосами, показалось знакомым. Уилл попытался вспомнить, где он его видел, но размышления прервал гвардеец, объявивший их приход.

Калавун пристально посмотрел на Уилла:

— Говори. С чем пришел?

Уилл протянул свиток:

— Мой султан, нас прислал великий магистр де Боже.

Свиток взял гвардеец и передал Калавуну. Тот его развернул. Прочел в полной тишине и поднял глаза.

— Удалитесь все. Я буду говорить с тамплиером один.

— Мой повелитель…

— Обсуждение закончим потом, эмир, — отрывисто произнес Калавун.

Эмир угрюмо поклонился и спустился с помоста вместе с остальными.

— И ты, Халил, — сказал Калавун, кивнув молодому человеку.

— Мой повелитель, я…

— Ступай. — Калавун внимательно посмотрел на сына, заставив замолчать.

Напряженно поклонившись, молодой человек спустился с помоста. На секунду задержал взгляд на Уилле, одновременно враждебный и любопытный, затем вышел из зала. За ним последовали и рыцари. Наконец Уилл и Калавун остались одни.

Калавун поднялся с трона, зажав свиток в руке. Спустился к Уиллу.

— Как это произошло? Объясни.

— По призыву папы римского, который поддержали короли Эдуард Английский и Филипп Французский, в Акру приплыли галеры с итальянскими крестьянами, дабы участвовать в Крестовом походе. — Уилл на секунду замолк. — Говорят, погромы начались, когда кто-то из них услышал, что двое мусульман изнасиловали христианскую женщину.

— Это оправдание? — спросил Калавун.

— Нет, — быстро ответил Уилл. — Конечно, нет. Случившемуся в Акре оправдания нет. Это причина. — Он покачал головой. — Другие неизвестны.

Калавун посмотрел на него:

— Знаешь, как было трудно после Триполи остановить войско? Сколько времени я убеждал своих эмиров, что не франки намерены идти против нас, а среди моих приближенных нашелся предатель, который из корысти подделал донесения. Сколько сил у меня ушло уговорить их, что мир с франками в наших интересах.

— Мамлюки осаждали Триполи без всяких причин. Твои эмиры не желали останавливаться и призывали тебя идти на Акру. Разве мир, подписанный твоей рукой, для них не закон?

— При моем дворе франки почти для всех вне закона, — ответил Калавун. — Мамлюки жаждут вашего изгнания. И ухватятся за любой повод. — Он провел рукой по седым волосам. — Теперь вы им дали этот повод. — Калавун сузил глаза. — Больше тысячи погибших. Мусульман похоронили не так, как повелевает Коран. Остались сироты. Многих лишили крова и средств к жизни. Это был один из самых жестоких погромов, какой случался за многие годы. Ваши свиньи убивали не опытных воинов, а продавцов книг, ювелиров, пекарей, рыбаков, которые десятилетиями жили в мире среди христиан. Мне донесли, что мусульман раздевали догола и вешали прямо на улице. — Калавун развернул смятый свиток. — И твой великий магистр думает, что нас успокоит его извинение?

— Этого мало, я согласен, — тихо произнес Уилл, — но в погромах погибли также христиане и иудеи. Итальянцы не подчинялись никому в Акре. Мы их едва терпели в городе.

— Ты забыл, как не так уж давно твой великий магистр искал войны с мусульманами?

— Больше не ищет, мой султан. И даже те из монархов на Западе, кто мечтал о Крестовом походе, успокоились. Погромщики не были опытными воинами, посланными укрепить наше войско. Это нищие крестьяне, соблазненные обещаниями богатства и отпущения грехов. Мы пытались их остановить, поверь мне. Да, много мусульман погибли, но еще больше спасены нашими быстрыми действиями.