Лоренцо. Всего больше меня рассердило то, что отрезали ногу этому доброму Сальвиати. Нашли вы вашу кольчугу?

Герцог. По правде говоря, нет; я так раздосадован, что и сказать нельзя.

Лоренцо. Остерегайтесь Джомо; это он украл ее у вас. Что вы носите вместо нее?

Герцог. Ничего; я не могу носить другой: другой такой легкой нет.

Лоренцо. Досадно.

Герцог. Ты ничего не говоришь мне о своей тетке.

Лоренцо. По забывчивости. Она вас обожает, она не знает покоя с того дня, как светило вашей любви взошло в ее бедном сердце. Смилостивьтесь, синьор, пожалейте ее немножко, скажите, когда вам угодно ее принять и в какое время будет ей дозволено принести вам в жертву ту каплю добродетели, которой она располагает?

Герцог. Это не шутка?

Лоренцо. Шутки тут нет, как нет ее в словах самой смерти. Посмотрел бы я, как бы моя тетка не пожелала провести с вами ночь!

Герцог. Где я смогу ее увидеть?

Лоренцо. В моей комнате, синьор; я велю занавесить мою постель белым пологом и поставить на стол горшок резеды, а потом запишу в вашей памятной книжке, что ровно в полночь моя тетка будет ждать вас в одной сорочке, — это для того, чтобы вы не забыли о ней после ужина.

Герцог. Ни в каком случае, черт возьми! Катарина — лакомый кусок. Но скажи мне, ты в самом деле уверен, что она придет? Как ты это сделал?

Лоренцо. Могу рассказать вам.

Герцог. Я иду смотреть лошадь, которую нынче купил; прощай до вечера. Заходи за мной после ужина; мы вместе пойдем к тебе; что касается этой Чибо, не могу и сказать, как она мне надоела; еще вчера она все время таскалась за мной на охоте. Прощай, дорогой. (Уходит.)

Лоренцо(один). Итак, решено. Сегодня вечером я приведу его к себе; а завтра республиканцы смогут приступить к делу, потому что герцог Флорентийский будет мертв. Надо предупредить Скоронконколо. Торопись, солнце, если тебе хочется узнать новости, которые ты завтра услышишь от этой ночи. (Уходит.)

Улица. Пьетро и Томазо Строцци возвращаются из тюрьмы.

Пьетро. Я вполне был уверен, что Совет Восьми отпустит меня с миром и тебя тоже. Идем, постучим в нашу дверь и обнимем отца. Странно: ставни закрыты.

Привратник(отворяя). Увы, синьоры, вы ведь знаете, что случилось?

Пьетро. Что случилось? Ты как призрак у дверей этого пустынного дворца, как выходец из могилы.

Привратник. Неужели вы ничего не знаете?

Появляются два монаха.

Томазо. А что мы можем знать? Мы только что из тюрьмы. Говори, что случилось?

Привратник. Увы! мои бедные господа, страшно сказать.

Монахи(подходят). Это дворец Строцци?

Привратник. Да, что вам надо?

Монахи. Мы пришли за телом Луизы Строцци. Вот разрешение синьора Филиппо, чтобы вы дали нам унести ее.

Пьетро. Как вы сказали? Какое тело вы хотите взять?

Монахи. Удалитесь, дитя мое, ваше лицо напоминает лицо Филиппо; здесь вы не услышите добрых вестей.

Томазо. Как? Она умерла? Умерла, о боже! (Садится в стороне.)

Пьетро. Я мужественнее, чем вы думаете. Кто убил мою сестру? В ее годы не умирают так вдруг, в одну ночь. Кто убил ее? Отвечайте, чтобы я мог убить того человека. Отвечайте, или вы сами поплатитесь жизнью.

Привратник. Увы! Увы, кто мог бы это сказать? Никто не знает.

Пьетро. Где мой отец? Идем, Томазо, не надо слез. Клянусь небом, сердце мое сжимается, словно хочет закостенеть в груди и навеки стать утесом.

Монахи. Если вы сын Филиппо, идемте с нами, мы отведем вас к нему; он со вчерашнего дня в нашем монастыре.

Пьетро. И я не узнаю, кто убил мою сестру? Слушайте, монахи: если вы — божьи слуги, вы можете принять клятву. Клянусь всеми орудиями пытки, какие есть на земле, клянусь муками ада… Нет, ни слова. Скорее; я хочу увидеть моего отца. О боже, боже! пусть то, что я подозреваю, превратится в правду, чтобы я мог растоптать их ногами, как песчинки. Идем, идем, пока я не лишился силы; не говорите мне ни слова — знайте, дело здесь идет о мести, какая и не снилась гневу небес. (Уходит.)