— …да, беспорядки были быстро пресечены. Не считая нескольких курьезов, все обошлось.

— Вы говорите, курьезов?..

— …Араон молод и еще неопытен, но он очень заботится о мире и процветании в стране…

— …я не имею ни малейшего понятия, где Реми может хранить документы…

— …неужели вы не готовы отплатить за нанесенное оскорбление? Какие-то совершенно обычные слова, ничего не значащие фразы — простая застольная беседа, несколько затянувшаяся, но ко взаимному удовольствию. Рене расслабился, позволил разговору течь своим чередом.

Потом сумрак развеялся — в один миг, словно в комнате зажгли два десятка ламп одновременно: вошел герцог Скоринг. Рене, склонив голову к плечу, смотрел на него, размышляя, подняться или нет, потом встал; ноги и руки показались ватными, двигающимися помимо воли. Должно быть, тамерское вино оказалось слишком крепким, а странно — казалось легким, напоминало вишневый компот, лишь наполовину разбавленный вином… Регент оказался выше, чем в прошлый раз показалось Рене; Алларэ даже посмотрел на его обувь, но никаких каблуков на мягких остроносых пуленах не было.

— Господин Алларэ? Не могу сказать, что рад вас видеть, — протянутую руку Скоринг словно бы и не заметил; сам он в правой держал нечто, похожее на рукоять хлыста из черного полированного дерева.

— Наша последняя встреча не располагает к взаимной радости, — с трудом проговорил Рене; язык так вяло ворочался во рту, словно выпито было и впрямь много лишнего. — Однако ж, я хотел бы принести вам свои извинения.

— Дело отнюдь не в нашей последней встрече, — качнул головой Скоринг. Волосы были заплетены в косу и убраны под воротник; на нем был дорожный костюм, и только кожаные туфли ему не соответствовали. — Дело в том, что вам вообще нечего здесь делать. Опешив, Рене оглянулся на Эйка, но тот сидел за столом и подчеркнуто любовался вином в бокале.

— Насколько я знаю, ваш герцог велел вам отправляться в Алларэ, так почему же вы здесь?

— Потому что у меня нет желания повиноваться этому герцогу!

— И вы пришли ко мне, чтобы я сделал герцогом вас, верно, Рене? Алларец молчал, насупившись. Руку ему пришлось положить на украшенную позолоченными розочками спинку стула: уж больно кружилась голова; но все, что говорил Скоринг, возвышаясь над гостем, он прекрасно различал. И слова, и тон, и презрительный взгляд ярких птичьих глаз.

— Я в некотором затруднении, господин Алларэ. С одной стороны, я знаю, что у вас красавица жена, любящая вас до безумия, и трое детей. Поэтому мне следовало бы доставить вас к вашему герцогу целым и невредимым. С другой стороны — я осведомлен о том, насколько снисходительны в роду Алларэ к своим родичам, даже к таким ничтожествам и предателям, как вы…

— Замолчите, мерзавец! — перчатки Рене отдал слуге внизу вместе со шляпой и шпагой, но пригодился и бокал: остаток темного вина выплеснулся на грудь герцога Скоринга. — Вы ответите мне за это… Сейчас же!

— Нет, господин Алларэ, — улыбнулся регент. — На этот раз я не буду с вами драться. На этот раз я просто вас убью. Рене приготовился драться, но Скоринг не сделал и полушага навстречу. Он только неспешно поднял правую руку, ту, в которой держал рукоять хлыста. Черная палка остановилась в локте от груди Рене, тот попытался схватить ее — сам не зная зачем, может быть, хотел вырвать и хорошенько отходить деревяшкой наглеца… …но с косо срезанного торца с громким треском сорвалась синяя молния, ударила Рене в грудь. Судорога сотрясла тело, стиснула горло, мешая вздохнуть, и осталась лишь одна, последняя мысль, короткая, тающая во тьме, словно смертоносная молния: бедная Кари не дождется мужа… Потом в сердце вонзился невидимый острый шип, и все для Рене Алларэ кончилось.

— Зачем я только взял его в дом? — в пятнадцатый раз спросил Саннио, на этот раз у Фиора. Остальных он уже успел замучить этим дурацким вопросом, но ни Никола с Ванно, ни даже Магда не сумели дать молодому господину дельного ответа, гвардейцы же только пожимали плечами, явно не понимая, чего от них хочет наследник. Они обыскивали дом, окрестные улицы, деловито переговаривались и обходили стороной потрясенного юношу.

— Алессандр! — Фиор поймал его ладони, прижал к горячей кружке с чаем и держал, пока юноша не попытался их выдернуть; кажется, обжегся, хоть и несильно.

— Зачем вы это?! — опешил Саннио. Подобной выходки от герцога Алларэ он не ожидал.

— Чтобы вы начали меня слушать! Я уже третий раз пытаюсь ответить на ваш вопрос!

— Правда? Простите…

— Алессандр, перестаньте казнить себя. Вы взяли в дом работника, честно ему платили, кормили и были добрым хозяином, так?

— Да я про него забыл вообще… — признался Саннио. В последние седмицы ему было никак не до Грио. Домоуправитель не жаловался на нежданное пополнение в доме, так что юноша и не вспоминал про соприютника.