Другой вариант: мы посылаем в Агадар один из здешних легионов. Но тогда силы Фа'тада и Герода в Кушмаррахе сровняются. Он сможет напасть на нас и с полным основанием надеяться, что это послужит сигналом к восстанию. Дартары уйдут в тень, предоставив кушмарраханам и геродианам перегрызать друг другу глотки, а сами преспокойно воспользуются суматохой и поживятся за наш счет.

Если же мы вообще ничего не предпримем и будем просто дожидаться, когда турки отправятся восвояси, не избежать неприятностей с населением побережья: ведь мы нарушим свое обещание и не защитим ни людей, ни имущество их.

Кадо и Бруда приближались к акрополю, залитому лучами заходящего солнца. Впереди шла колонна дартар — они вышли из Хара и направлялись к Шу.

Кадо в который раз принялся было гадать, что затеял Фа'тад, но бросил — Бруда все разузнает и доложит ему.

— Выходит, мы попали в зависимость от прихотей выжившего из ума шального старикашки? — заговорил Бруда.

— Мы вынуждены доверять ему, не важно, достоин он доверия или нет. И надеяться, что без веских оснований, как то было в последний раз, он не изменит нам.

Они подошли к Резиденции, почти незаметной в тени нависшей над ней крепости. Кадо вздрогнул. В этом месте ему до сих пор каждый раз становилось жутковато.

— Вчера Фа'тад начал перегонять стада на юг, — сказал Бруда.

Кадо наблюдал за армией слуг Сулло, которые грузили вещи на телеги и возы.

— Что ж, сейчас самое время, — заметил он. Подкатила запряженная осликом тележка, на нее был погружен большой коричневого цвета сундук. Молодой возница нашел в караване свободное место, ловко занял его и отошел куда-то — видимо, переговорить о чем-то с товарищами.

— Самое время, — согласился Бруда.

— Следовательно, мы не можем рассматривать это как дурной знак. Даже если он действительно таковым является.

— Вы правы.

— А вот и Сулло. Я рассчитал точно.

Кадо как раз остановился у подножия лестницы, ведущей к входу в резиденцию, а сияющий Сулло появился на вершине ее. Новый градоначальник медленно сходил вниз во всем своем грузном великолепии с таким видом, словно нес людям благословение Господне. Он бурно приветствовал Кадо. Челядь суетилась вокруг, стремясь выслужиться перед хозяином.

Взгляд Сулло упал на запряженную осликом тележку.

— Это что такое? — спросил он одного из сопровождающих. Тот пожал плечами.

— Генерал Кадо, сдается мне, что дурацкие закорючки на знамени, которым покрыта эта таратайка, означают буквы. Что там такое намалевано?

Кадо покачал головой: он не читал по-кушмаррахански.

— Полковник Бруда?

Бруда прищурился на надпись и медленно перевел:

— Градоначальнику Сулло от благодарного народа Кушмарраха.

Он нахмурился, Кадо тоже. Сулло важно прошествовал к тележке, навалился на сундук всей тушей, пытаясь открыть его.

— Не торопитесь, велите лучше кому-нибудь другому… — начал Бруда.

Слишком поздно. Сулло откинул крышку сундука, поднялся на цыпочки — и остолбенел. Из горла надутого жирного человечка вырвался клокочущий придушенный звук. Лицо Суллы побелело как мел, его вырвало.

Градоначальник побежал назад, в Резиденцию, по дороге его вывернуло еще дважды.

Кадо заглянул в сундук.

— Головы мортиан, которых он послал выселять вдову.

— Что ж, добро пожаловать в Кушмаррах.

— Попытаться разве найти парня, что доставил сюда сундук.

— Пустая потеря времени.

— Знаю. Приглядите тут за порядком. А я пригляжу за Сулло — как бы он не наделал новых глупостей.

Но, поднимаясь по лестнице в Резиденцию, Кадо думал не о Сулло. Голова генерала была занята другим — он нашел способ с наименьшим для Герода риском ответить на вторжение турок.

Эйзел дремал в укромном уголке за погасшим камином, но сон его становился все более беспокойным, а при появлении калеки он совсем проснулся и из-под полуопущенных век внимательно наблюдал за их с Мумой разговором. Странно, на сей раз хромой не передал трактирщику никакой записки. Мума, похоже, удивился. Калека кивнул и заковылял к выходу.

Мума вызвал из кухни одного из своих сыновей, они пошептались, и юнец отправился проверить черный ход. Мума глотнул горячего чая с медом и присоединился к Эйзелу.

— Что, еще письмо?

— Не совсем обычное.

— Я уж вижу. Ну, говори, что стряслось?

— Воробушек наш улетел.

У Эйзела сон как рукой сняло.

— Старикан, выходит, скопытился?

— Именно. Тот, хромоногий, хочет поскорее переговорить с тобой.

— Я бы предпочел поскорее убраться из города. Но, наверное, придется встретиться с ним. Старик назначил этого типа своим преемником. Теперь он — предводитель.