— Ага.

— Но ты же говорил, ваши женщины не обманывают мужчин. И при чем тут недооцененные силы? Такое с каждым может случиться.

— У людей — да, но не у нас. Наши женщины не изменяют мужьям из похоти, от скуки или из мести, это все людские страсти. И об обмане речи нет. Какой обман, если у тебя на лбу тут же рога вырастают?

— М-да, и впрямь обманом не пахнет… А из-за чего изменяют ваши женщины? Старая любовь проходит и рождается новая, еще более прекрасная?

— Наши изменяют, если муж перестает выполнять свои обязанности, нарушая тем самым заповеди Зель-творящей, — Корень не обратил внимания на мой язвительный тон и говорил совершенно серьезно. — Когда мужчина и женщина вступают в союз, каждый из них клянется исполнять свое предназначение: жена — обихаживать мужа и детей, вести хозяйство. Муж — заботиться обо всех женах и детях в равной степени, не обделяя их ни лаской, ни пищей, ничем иным.

— Обо всех женах? — перебил я. — У айров по нескольку жен?

— Это каждый решает сам. Чувствуешь достаточно сил, чтобы стать мужем для нескольких женщин, никто не станет чинить тебе препятствий. Но у моего отца всю жизнь была одна жена, моя мать, да и мне такой уклад больше по нраву, так что здесь я людей одобряю. Рогатых, кстати, гораздо больше среди многоженцев. Я ж говорю, переоценивают себя. У моего дедули были рога. Сестры обожали вешать на них веночки из маргариток, старику нравилось…

— А разве жена не нарушает клятвы, наставляя мужу рога, да еще такие… зримые?

— Женщины не идут на крайние меры без причины и всегда стремятся сначала вразумить словом. Не уделяешь внимания жене, не кормишь детей, не прислушиваешься к просьбам — получишь рога. Большинство после этого берется за ум.

— Жесткое внушение… — внезапно меня посетила страшная мысль. — А у полукровок рога могут вырасти? — я с содроганием представил, как Малинка украшает меня веночками.

Друг наконец отвел душу, ржал долго, со вкусом.

— Рога, друг мой Перчик, вырастают только у мужей, любовники-сожители могут спокойно утирать пот со лба. А чтобы стать мужем, нужно пройти айров брачный обряд, который никогда не совершают над чистокровными людьми. Это я на тот случай предупреждаю, если у вас с лапулей все настолько далеко зашло. Эх, даже обидно! Уж она-то точно наставила б тебе рога, причем безо всякой веской причины.

У меня настолько отлегло от сердца, что я не стал отвечать на злобствования Корешка.

Беседуя на столь волнительную тему, мы незаметно миновали почти всю спираль домов и очутились на площади, посередине которой возвышался тот самый высоченный столб, виденный со склона. При ближайшем рассмотрении он производил еще более внушительное впечатление, напоминая ствол огромного древа, широкий в основании, суживающийся кверху, весь изукрашенный редкостно искусной раскрашенной резьбой, изображающей разные растения. Внизу, где фигуры были крупнее всего, я различил алые гроздья рябины, лиловые кисти вереска, стройные стебли тростника, жестяное кружево остролиста, наливные яблочки в пене бело-розового весеннего цветения, нежные облачка травы-полевицы. Выше сплеталось неисчислимое разнообразие трав, деревьев, листьев, цветов и плодов — ландыш и хмель, кувшинка и желуди, свечи каштана в ладонях пятипалых листьев и тугие узелки орехов лещины, ирисы и розмарин, шиповник и паслен, живокость, полынь, подорожник, фиалки, пуховки ивы и шишки сосны…

Я задирал голову все выше, стараясь рассмотреть подробнее, угадать каждый образ, каждую травинку и листок.

— Сейчас на спину завалишься, — пробурчал Корень, легонько толкая меня между лопаток. — Вот погоди, попадешь к Клеверу в Озёрища, там самый высокий ствол в Зеленях, и впрямь есть на что посмотреть.

— Ты как-то говорил про творящего, который возводил ствол в твоем селении, — вспомнил я, отрываясь от созерцания волшебной резьбы. — Вот такой ствол?

— Ага. Наш, пожалуй, повыше будет, — айр окинул вздымающуюся посередине площади махину критическим взглядом. — Рослый Лес не чета Поддуванчикам.

— И творящий один справился? — недоумевал я.

— Кто бы говорил, Перчик. Сам-то, хоть и с головой не все в порядке, море до самого дна взбаламутил, здоровенную галеру разломал, оседлал волну и гнал ее аж до самого Гранитного Брега, — Коршек принялся в очередной раз нудно перечислять мои подвиги. — Касов…