Нравиться мне продолжало и дальше, когда Мятлик пригласил пройти в одну из комнат, усадил на удобный стул с глубоким сидением и полукруглой спинкой.

— Если не возражаешь, я посмотрю, что с твоей памятью, — предложил он. — Нужно бы, не откладывая, переместить тебя в Озёрища, к Клеверу. Он — старейшина Зеленой ветви, ему и разбираться с отпрыском Остролиста… — Дедок замялся. — Знаешь, я уже стар, но никогда не слышал, чтобы можно было вот так позабыть все вплоть до собственного имени… И этот ветер, про который ты поминал… Мне было б очень любопытно взглянуть…

— Конечно, смотри, — кивнул я. — Ты не первый. Уже два людских колдуна заглядывали. Правда, оба предупреждали, чтоб никто посторонний в голове моей не ковырялся, иначе, мол, разума можно лишиться. Так что ты уж там поосторожней, лады?

— Людские колдуны? — не на шутку удивился творящий. — Они не могут проникать в сознание айров, даже полукровок, — дедок недоуменно глядел на меня. — Если только… — начал было и тут же замолчал навроде Корня, очень похоже насупившись.

Я чуть зубами не заскрипел. Да что ж это такое?! И здесь, с творящими, начинаются прежние недомолвки!

— Закрой глаза и ничего не бойся. Твой друг, наверное, говорил, что айры не причиняют друг другу зла.

— Да, было дело, — проворчал я, зажмуриваясь.

…И тут же провалился в сон, такой глубокий, что изо рта побежала ниточка слюны (это я обнаружил, когда проснулся). Какие-то отрывочные сновидения мельтешили за закрытыми веками, будто ночная мошкара вокруг горящего фонаря, но я ничего не запомнил, кроме одного странного образа. Клочок тумана, запутавшийся в колючих ветвях какого-то кустарника…

— Тимьян, очнись.

Открыл глаза, почувствовав влагу, утер уголок рта и взглянул на Мятлика.

— Я так долго спал?

— Нет, совсем недолго, — вздохнул творящий. — Крепко.

— Ну и что там? — я ткнул пальцем себе в лоб.

— Об этом тебе лучше поговорить с Клевером, — дедок выглядел смущенно-виноватым. — Извини, мальчик, но я из другой ветви, а это… чересчур личное. Мне ужасно неудобно, но… не мог бы ты не рассказывать ему, что я заглядывал…

— Я-то не скажу, а вдруг он сам поймет, когда тоже туда полезет?

— Он ничего не увидит вопреки твоему желанию, — успокоил Мятлик. — Тебе достаточно мысленно опустить это воспоминание в заросли тимьяна…

— Моей позели?

— Да, именно. И это, и любое другое из тех, что уж совсем не предназначены…

— Для постороннего?

Старикан кивнул, пряча глаза. Три болота, представляю, чего он насмотрелся. Впрочем, как бы высокодуховны айры не были, дети у них тоже имеются и появляются на свет явно не из коряг и древесных стволов.

— Ты можешь не беспокоиться, я никому не расскажу о том, что узнал, — заверил Мятлик.

— Я беспокоюсь лишь, что и вы, творящие, ничем не сможете мне помочь. Раньше я считал себя обычным человеком и неплохо уживался сам с собой. Потом узнал, что наполовину айр с прилагающимися нелюдскими способностями. Дальше выяснилось, что еще и творящий, не умеющий управлять своим даром. Не хочу больше никаких откровений, справиться бы с тем, что есть.

— Справишься, — улыбнулся Мятлик. — Ты достаточно силен, да и Клевер не бросит… — дедок оборвал фразу, будто недоговорив, но я не придал этому значения, радуясь известию о своей силе. Еще бы научиться ею пользоваться…

После я попрощался с добрыми хозяевами (Лавр и Яснотка куда-то ушли, чему я вовсе не огорчился), поблагодарил Гвоздичку за обед, и творящий отправил меня в Озёрища. Не знаю, видел ли что-то Корень во время перемещения (надо бы спросить интереса ради), а я будто летел в облаке вихрящейся травы, правда, очень недолго.

Когда зеленое мельтешение рассеялось, я обнаружил, что стою внутри очередного кольца деревьев, а прямо передо мной возвышается круглый глинобитный дом. Вроде бы все то же самое, что и в Поддуванчиках, но я ни на миг не усомнился в перемещении. Под ногами стелился густой ковер клевера, в живой изгороди нарядный остролист подмигивал яркими лаковыми ягодами, да и сам дом был солиднее, что ли. Больше в окружности, выше.

Не успел толком осмотреться, как в дверном проеме показался высокий важный старик, одетый в такой же длинный расшитый балахон, как и Мятлик. От творящего из Поддуванчиков незнакомца отличал не только рост, но и цвет брови (сочно-зеленая) да ухоженная белоснежная борода, достигавшая середины груди. Хозяин взглянул на меня, на лице отразилось удивление с некоторой толикой недоверия, тут же перетекшее в негодование, которое столь же быстро сменилось чем-то вроде брезгливости. Я с отстраненным интересом ждал очередной нелюбезной гримасы, но Клевер (на щеке уже нарисовался трилистник и ярко-розовая цветочная головка) шагнул вперед, без церемоний схватил меня за локоть и потащил в дом.