В Светане местность изменилась: степь вздыбилась всхолмьями, через пару дней выросшими в невысокие, покрытые лесом горы. Кремень распорядился, чтобы все были начеку: в здешних местах пошаливали разбойники.

— Если что случится, не отходи от сестры, — в очередной раз повторял Корень. — А ты, малютка, не вздумай из-за его спины высовываться. Нападение разбойников — не шутки.

— Ты их много на своем веку повидал? — пренебрежительно поинтересовалась Эрика.

— Немного, но мне хватило, чтобы уловить суть, — отрезал айр. — Торопишься обрести силу полностью, творящая? — добавил, понизив голос.

Айрица, не ответив, ускорила шаг, выражая глубокое презрение прямой спиной и вздернутой головой.

— Давай, догоняй сокровище, — хмыкнул друг. — Ведь предупредил, так она назло. А если прямо сейчас понабегут из леса?

Я вздохнул и поплелся за Эрикой. Корешок был прав, сестренка этого признавать не желала или просто хотела позлить его, а крайним, как водится, оказался я. Вместо того, чтобы трудиться над освобождением памяти, теперь приходилось топать рядом с айрицей. Ей, видите ли, скучно целыми днями сидеть в повозке, хочется побольше увидеть, поболтать с Кремнем, Пеночкой и Зором. А мне нечего беспокоиться, она и сама за себя постоит, если что. Знакомая песня, и внимать ей я не собирался. Попросил Корня вырезать дубинку поувесистей, дабы иметь возможность засветить кому надо промеж глаз, друг в просьбе не отказал, еще и одобрил.

Воспользоваться немудрящим оружием не довелось. Нет, разбойники на нас напали-таки, но все произошло совсем не так, как ожидалось.

В тот день с утра шел дождь. Летний, теплый, легкий, но зарядивший, похоже, на несколько часов, а то и на пол-дня, вот сестренке ничего и не оставалось, как сидеть в крытой повозке. Она даже предложила помочь мне заснуть, для чего любимый братец непременно должен был положить голову ей на колени. Предложение неожиданное, но отказываться я не стал, прилег, пальчики Эрики заскользили по лбу, нырнули в волосы. Приятно… У нас с Малинкой в степи почему-то никогда не хватает времени на невинные ласки… Я сам не заметил, как начал погружаться в дрему, из которой не вывели ни резкие крики, ни лошадиное ржание, то ли раздававшиеся снаружи, то ли звучавшие в моей голове как часть зарождающегося сна. Очнулся окончательно, когда повозка резко дернулась, и почти сразу встала.

Спереди, с места возницы, послышался вскрик, его сменил треск вспарываемой ткани. Я быстро сел. Сестренка будто окаменела, повернувшись в сторону возникшего на глазах просвета, через который протискивался какой-то заросший грязный мужик. Миг — и он уже внутри, с довольным рычанием запустил пятерню в светлеющие в полумраке волосы Эрики, дернул ее назад, заваливая на спину. Дубинки под рукой, понятное дело, не оказалось. Она висела у задней стенки повозки на кожаном ремешке, который я сам на днях приспособил к рукояти. Другое мое оружие — ветер, и не думало пробуждаться, я ощущал лишь обездвиживающий страх за сестренку.

Разбойник тем временем глянул в мою сторону, по-звериному скаля зубы, перехватывая нож поудобнее. Эрика лежала, будто мертвая, не издавая ни звука, не пытаясь ни бежать, ни сопротивляться. Обморок?.. Я тут же убедился в неправильности догадки: разбойник вдруг захрипел, выронил нож и схватился рукой за горло, будто пытаясь сорвать удавку. В полумраке нельзя было различить, что именно его душит, но, что бы это ни было, с делом оно справлялось успешно. Мужик выпустил волосы айрицы и принялся скрести шею уже обеими руками.

Обретя способность двигаться, я ринулся к сестренке, оттолкнул ее себе за спину и подобрал нож, удачно упавший на видное место. На миг почувствовал соблазн вонзить его в грудь разбойника, тут же представил происходящее глазами Эрики и вытолкнул громилу наружу. В сером свете дождливого дня мелькнуло побагровевшее лицо с выпученными, налитыми кровью глазами, рот в последнем усилии пытался схватить воздух. Ну его к Хозяину Подземья. Глядишь, мужик скоро туда отправится и без моей помощи.

Я вернулся к Эрике. Сестренка вцепилась в меня изо всех сил, завсхлипывала. Эх, все они, воительницы, одинаковы. Насовершают подвигов, а потом рыдают, предоставляя мне почетную обязанность утешителя. Я обнял малышку одной рукой, в другой продолжая сжимать нож. Ну как еще кто-то заявится?

— Тише, тише, — зашептал ей в макушку. — Успокойся. Не шуми, мало ли что.

Она судорожно закивала, уткнулась мне в грудь, давясь плачем, загоняя рыдания вглубь. Прижал Эрику к себе и стал баюкать. Малинка давно не баловала меня минутами слабости (спасибо за это Небесной Хозяйке!), а подставить плечо бывает приятно. Не знаю, сколько прошло времени, но сестренка наконец успокоилась, взглянула на меня.

— Тим, что же с остальными?

— Не знаю. Снаружи как будто все стихло. Давай, я выгляну.

— Я с тобой.

— Нет уж. Сиди тут, за тюками. И плащом прикройся, лучше с головой.

— Но…

— Живы? — задний полог отдернулся, и в повозку заглянул заметно обеспокоенный Корень. При виде целой и невредимой Эрики тут же посветлел лицом.

— Все кончилось? Вы справились? — айрица обратилась к Корешку без обычной язвительности.