— У нее есть доступ к дефициту?

— Раньше был. Одно время она была женой замминистра. Ну и сама временами работала. То в министерстве, то в главке.

В главке… Интересно, имела ли эта Новлянская отношение к «Росгалантерее»? Подумав об этом, Рахманов спросил:

— Вы могли бы назвать места ее работы!

— Все нет. Знаю, она работала в министерстве легкой промышленности. И в минторге.

— Она имела отношение к главку «Росгалантерея»?

— Конечно. Там она тоже работала. Одно время.

— Где эта Вера Новлянская работает сейчас, знаете?

— Понятия не имею. Вообще-то ей работать не нужно. Она не нуждается.

— Сколько ей лет?

— Этого я сказать не могу. Возраста Веры никто не знает.

— Так-таки и не знает?

— Ну, может, кто-то и знает, но это секрет. Когда я видел Веру года два назад, она выглядела лет на тридцать.

— Дети у нее есть?

— По-моему, нет.

— Значит, Вадим Павлович представился вам, как знакомый Веры Новлянской?

— Да. Причем не просто знакомый, а очень хороший знакомый.

— Вы хотите сказать, близкий человек?

— Этого я не исключаю. Он знает детали, в которые обычных знакомых не посвящают.

— Понятно. Адрес Новлянской у вас есть?

— Адреса нет. Знаю телефон, старый.

Записав телефон, Рахманов продолжил:

— Роберт Арутюнович, может, расскажете, как этот Вадим Павлович появился? С чего начал? Что сказал?

Некоторое время Азизов что-то сосредоточенно вспоминал, потом заговорил:

— Я сидел дома, вечером было дело, седьмого мая. Ну и по телефону меня спрашивает мужской голос. «Роберт Арутюнович?» — «Роберт Арутюнович». — «Я к вам с приветом от Веры Новлянской». Потом предложил встретиться. Я подумал: почему бы не встретиться. Тем более человек знает Веру Новлянскую. Пожалуйста, отвечаю, я готов. Человек говорит: как вы насчет завтра в час дня в ресторане «Тбилиси»? Я согласился. Ну, описали друг друга, он представился, сказал, что зовут Вадимом Павловичем. Так мы и встретились. В час дня, в ресторане «Тбилиси».

— Вы пошли один?

— Конечно. Почему я должен был пойти не один? Здесь, в Сухуми, я никого не боюсь. Да и в «Тбилиси» меня все знают. От мэтра до последнего официанта.

— Вы встретились, и что дальше?

— Дальше я постарался приглядеться к этому Вадиму Павловичу. Кто он, чем дышит, что из себя представляет. Какое производит впечатление.

— И какое он произвел впечатление на вас.

— Серьезное впечатление. Даже внешне. Я только посмотрел на него, и все стало ясно.

— Что?

Азизов отвел взгляд:

— Вы следователь, должны понять…

— Считаете, Вадим Павлович был судим?

— Не знаю, был ли он судим. Но что связан с зоной, это точно.

— Это разве можно определить по внешности?

— Думаете, нельзя? Я один взгляд его увидел и все понял.

Если Вадим Павлович был судим, это упростит розыск. Подумав об этом, Рахманов сказал:

— Вы обещали описать его. Какой у него рост? Комплекция? Черты лица?

— Н-ну… На первый взгляд самый обычный. Полноватый такой. Чуть выше среднего. Волос на голове мало… На лысину сбоку волосы зачесывает. Нос… Нос русский. Глаза, вроде, светлые, какие не помню.

— Особые приметы есть? Родинки, родимые пятна? Шрамы?

— Родинки… Нет, родинок нет. Вот насчет шрамов… Есть небольшой рубец. Вот здесь… — Азизов провел большим пальцем по правой стороне шеи под подбородком. — Еле заметный.

— Как он был одет? Как он одевается?

— Да так… С виду скромно. Вообще, всегда куртка, рубашка, брюки. Все самое простое.

— Как он был одет в последний раз, помните?

— Синяя куртка, с металлическими пуговицами. Рубашка такая серенькая, в мелкую клетку. Брюки серые. Но все такое… уже поношенное.

— Понятно… Что, Вадим Павлович сразу заговорил о лезвиях?

— Не сразу. В первый день он вообще ничего о лезвиях не говорил. Просто сказал, что есть крупное дело. «Пощупали» друг друга. Я его, он меня. Тут я и понял, что он очень хорошо знает Веру. Он был посвящен… во все наши бывшие дела. Ну и понял: слов на ветер этот человек не бросает, можно верить. Договорились встретиться дней через десять для конкретного разговора. Через неделю узнал: Вадим Павлович сам меня проверял.

— Вас? Каким образом?