Но и перст, оказывается, был! Нужно было только проникнуть в еще более глубокие пласты эшенбаховского шифра — и Хэнкок это сделал. Вчитываясь в текст «Парцифаля», он обнаружил одно странное и, на первый взгляд, мало связанное с основным сюжетом место — что-то вроде вставной легенды. Рассказывалось о неком рыцаре Гамурете, который отправился в страну Зазаманк и там встретился, с прекрасной ТЕМНОКОЖЕЙ царицей Белаканой. От этой встречи родился сын по имени Фейрефиз, но случилось это уже после того, как рыцарь Гамурет покинул свою темную возлюбленную и вернулся в Европу. Там он сошелся еще с одной красавицей, на сей раз белой, которая родила ему Парцифаля — истинного героя романа и главного искателя Грааля. Оставим на время Парцифаля и зададимся вопросом: что можно сказать о его отце? Или его история — роман любвеобильного белого аристократа и темнокожей царицы из экзотической страны — не напоминает нам что-то мучительно знакомое? Разумеется! При некотором усилии воображения можно немедленно опознать в рассказе основные черты истории Соломона и царицы Савской: любвеобильный герой, темная царица, экзотическая страна, незаконный сын. А вот и решающее доказательство: в «Кебра Нагаст» царь Соломон прямо говорит: «Этот сын, который похитил Ковчег Завета, он от женщины иного цвета, из другой страны, и даже вовсе черный…»

Кстати, что это за имя такое — Фейрефиз? Звучит, конечно, экзотически, но поскольку автор романа — европеец, легко предположить, что свои экзотические имена и названия он изобретал, искажая знакомые слова какого-нибудь европейского языка. И, действительно, знающему человеку в слове «Фейрефиз» тотчас и отчетливо слышится французское «vrai fils», то бишь «истинный сын». И тут уж ему легко припомнить, что в той же «Кебра Нагаст» Соломон приветствует Менелика словами: «Ты мой истинный сын». Если у кого-то еще оставались сомнения в тождестве Фейрефиза и Менелика, то теперь они наверняка развеялись. И только повисший в воздухе след этих сомнений, их, можно сказать, исчезающий аромат заставляет все-таки вяло запротестовать: зачем же, зачем понадобилось Эшенбаху так сложно зашифровывать имена и географические названия? Написал бы просто: Менелик, Соломон, Эфиопия!..

Ответ на этот вопрос у Хэнкока готов — поскольку немецкий автор писал поверх французского первоисточника, явно используя роман о Граале для зашифровки истории Ковчега, то, видимо, у него были на то серьезные основания, и, дальнейшее терпеливое изучение текста должно вскрыть и эти основания, и самый шифр. Оставим поэтому вредные сомнения и всмотримся в дальнейшие злоключения Фейрефиза, уже обнаружившего себя в качестве зашифрованного Менелика — похитителя Ковчега. Достигнув соответствующего возраста и совершив положенное по жанру рыцарского романа количество подвигов, сей темнокожий принц, сообщает нам Эшенбах, женился на благородной даме Репансде Шойе, о которой ранее в романе мельком сообщалось, что она была той, кому Святой Грааль дал себя нести! Но мало этого — от брака Фейрефиза и Репанс родился сын, имя которого так знакомо, так легендарно, так знаменито, что не может не отозваться в сердце каждого знатока средневековых легенд. Имя это — пресвитер Иоанн.

Тут мы окончательно убеждаемся, что Вольфрам фон Эшенбах весьма последовательно держался правила приплетать к истории Грааля все интересное и загадочное, о чем рассказывалось в то время длинными зимними вечерами в немецких деревнях. Сначала он поселил в своем романе Менелика-Фейрефиза из эфиопской легенды, а теперь впустил туда еще и пресвитера Иоанна.

Напомним для начала, кто такой этот Иоанн. Впервые поведал о нем европейцам епископ Отто из Фрейзингена в 1145 году. Сославшись на сообщение некого «сирийца», епископ заявил, что где-то на Востоке живет могущественный царь-христианин, который готов предоставить в распоряжение крестоносцев свои огромные армии для отражения арабской угрозы. Еще через 20 лет в Европе распространился слух, что этот царь прислал европейским монархам личное письмо, в котором называл себя «пресвитером Иоанном, владыкой четырех Индий» и повторял предложение прийти на выручку крестоносцам в Святой земле. На письмо «пресвитера» ответил сам папа римский Александр III, который счел необходимым упомянуть, что о царе Иоанне ему давно известно из другого источника: сообщили, мол, из Святой Земли, что посланцы «пресвитера» просили выделить для своего монарха один из алтарей в Храме Гроба Господня в Иерусалиме. (Запомним эту деталь, она сейчас окажется существенной.)

История пресвитера Иоанна положила начало розыскам — христианского царства «на Востоке» (об этом увлекательно рассказывал Лев Гумилев в книге «В поисках вымышленного царства», написанной еще до того, как автор всецело отдался делу разоблачения «врагов рода человеческого» в лице коварных евреев). Во всех этих исканиях царство Иоанна неизменно помещали «в Индиях». У Эшенбаха место, где поселились Фейрефиз и Рапанс и родился их сын, будущий пресвитер Иоанн, называется иногда «Трибалибот», иногда «Зазаманк», а иногда просто «Индия». Получается как будто, что и темнокожая царица Белакана — тоже родом из Индии (она ведь из Зазаманка). Но вся эта географическая путаница заметно упрощается, если вспомнить, что уже византийский монах Руфинус, первым описавший распространение христианства в Эфиопии, упоминая в своей книге мельчайшие детали ЭФИОПСКОЙ географии, саму страну, тем не менее, упорно именует ИНДИЕЙ. В средние века знаменитый Марко Поло тоже писал:

«Абиссиния — это большая провинция, которая называется срединной, или второй Индией». А падре Альварец, который в 1520-526 гг. совершил путешествие по Эфиопии, прямо назвал свою книгу об этом путешествии «Правдивое описание страны Пресвитера Иоанна из Индий». Вслед за Альварецом многие другие европейские путешественники и картографы начали именовать христианского монарха Эфиопии «пресвитером Иоанном». Да и как было именовать его иначе, если в «Индиях» никакого христианского царства не обнаруживалось, зато в Эфиопии оно было издавна?! Обратим внимание, что такой авторитетный источник, как «Энциклопедия Британника», «сведя воедино все рассказы о «пресвитере Иоанне», недвусмысленно заявляет, что этот титул издавна присваивался абиссинскому королю, хотя какое-то время его — царство помещали в Азии».

Итак, можно считать доказанным, что страна, в которой происходит действие вставной новеллы о Гамурете, Белакане, Фейрефизе, Репанс де Шойе и «пресвитере Иоанне», — это Эфиопия, как бы она ни называлась у любителя экзотических имен Эшенбаха. А теперь обратим внимание на некий совсем уж малоизвестный факт. Оказывается, у Эшенбаха, в свою очередь, был продолжатель. Через 50 лет после его смерти некто Альбрехт фон Шарфенберг решил довести до счастливого конца историю поисков святого Грааля, рассказанную Эшенбахом в «Парцифале», и написал роман «Молодой Титурель», утверждая, что в его основе лежит неопубликованный эпилог «Парцифаля». Чтобы сделать свое утверждение правдоподобным, Альбрехт так рабски следовал в своей книге манере Эшенбаха, что многие исследователи до сих пор убеждены в наличии прямой связи между обеими книгами. Так вот, в финале «Титуреля» святой Грааль найден и благополучно доставлен на вечное хранение — куда бы вы думали? В страну пресвитера Иоанна!

Добивать — так добивать окончательно. Если вы помните, папа римский, отвечая «пресвитеру» (ответ датирован 1177 годом), писал, что узнал о нем благодаря просьбе о выделении алтаря. Так вот, в Храме Гроба Господня в Иерусалиме, начиная с 1189 года, действительно был такой алтарь — только принадлежал он ЭФИОПСКОЙ церкви, а пожалован был не крестоносцами, а великим арабским полководцем Саладином, который в 1187 году изгнал крестоносцев из Святого города. Этот переход святых мест в руки мусульман произошел буквально за несколько лет до того, как Вольфрам фон Эшенбах начал писать свой роман о поисках Грааля-Ковчега, а мастера Шартрского собора приступили к созданию скульптур, изображающих историю тогр же загадочно исчезнувшего предмета. Такое совпадение во времени явно не случайно. Человек с живым воображением не может не ощутить во всем этом привкус тайны. Наложение дат, имен и событий слишком уж осязаемо, чтобы от него отмахнуться. И, если вдуматься, то есть только одна правдоподобная гипотеза, которая способна прочертить вразумительный пунктир причинно-следственной связи сквозь всю эту запутанную сеть совпадений и намеков. Отдадим должное Грэму Хэнкоку — он сформулировал этот факт очень четко и убедительно.