С Галиной Олейниченко я не была лично знакома до того, как задумала сделать о ней передачу. Я очень любила слушать ее во всех операх, в которых она была занята, но самым любимым спектаклем была для меня «Травиата». Ее дивный голос, нежное колоратурное сопрано, которым она владела в совершенстве, как нельзя лучше подходил к вердиевской героине. Никогда не забуду своего ощущения неземного восторга, когда она пела арию Виолетты в последнем действии. Г. Олейниченко нельзя было назвать классической красавицей, но, когда она выходила на сцену, весь ее облик был необыкновенно трогателен, и глаза ее лучились каким-то теплом и светом.

В жизни эта скромная, милая женщина познала и большую любовь, и большую горечь от нее. Когда я готовила о ней передачу, ее муж, режиссер Владимир Гориккер пригласил меня к ним домой, чтобы я познакомилась с Галиной Васильевной, просмотрела кое-что из ее архива, в частности рецензии на ее концерты и спектакли. Сам Гориккер в то время снимал фильмы-оперы. За кадром звучали голоса оперных певцов, в том числе и Г. Олейниченко, а снимались в фильме драматические актеры. На одном из спектаклей Галины Васильевны, мы встретились с ним в антракте, и до сих пор помню, как он восторженно говорил о ней. Да и во время нашей первой встречи мне казалось, что в их доме царит любовь.

И как мне было жаль, когда я узнала, что через какое-то время он ушел к другой женщине, молодой актрисе (правда, их счастье оказалось коротким). Говорят, Галина Васильевна переживала это очень мужественно. Я встречала ее несколько раз, когда она уже не работала в Большом театре, а преподавала вокал в ГИТИСе. Казалось, что время не изменило ее.

Часто в редакции появлялся высокий, элегантный мужчина. Он порывисто входил в нашу комнату и направлялся к «шансонеткам. Это был известный артист оперетты Алексей Алексеевич Феона - Эдвин в «Сильве» и граф Тассило в «Марице», мистер Икс в «Принцессе цирка» и граф Данило в «Веселой вдове». На сцене фрачный герой, а в жизни обаятельный человек, непосредственный, увлекающийся. Мы с ним сразу нашли общий язык. Хотя тогда я еще не занималась опереттой, никто из редакторов этого жанра не возражал, если я сделаю о нем передачу. Посмотрев спектакли с его участием, я невольно была заражена всем, что он делает на сцене, его прекрасным тенором, тем, как публика любит этого артиста. Помню, как на одном из спектаклей «Марицы» я была свидетельницей того, что свой номер - «Песенку о женщинах» он исполнил на бис три раза.

С Алексеем Алексеевичем мы сделали несколько работ на радио - он очень хорошо знал оперу, сам выступал на оперной сцене в Одессе. Будучи коренным ленинградцем, был завсегдатаем Мариинского (тогда Кировского) театра оперы и балета. Он был поклонником выдающегося тенора Николая Печковского, еще до войны посещал все его спектакли. И мы решили, что он сделает передачу о довоенном Мариинском театре, расскажет о трех своих любимых артистах - Сергее Мигае, у которого он учился, Софье Преображенской и Николае Печковском и о некоторых спектаклях с их участием. Мы задумали эту передачу в то время, когда имя Печковского не звучало по радио - о причине этого можно было только догадываться. Я только слышала от своих родителей, что здесь была какая-то связь с тем, что он в самом начале войны, будучи на даче под Ленинградом, невольно оказался на оккупированной немцами территории. С трудом удалось добиться включения в передачу последней арии Германа из «Пиковой дамы» - «Что наша жизнь?
– игра» (на нее был тогда какой - то негласный запрет).

Алексей Алексеевич был очень дружен с Сергеем Яковлевичем Лемешевым и его женой певицей Верой Николаевной Кудрявцевой. Они ходили друг к другу в гости, вместе отдыхали в Серебряном бору. Может быть, эта дружба началась с того момента, когда Сергей Яковлевич исполнил в своем сольном концерте его романс на стихи Лермонотова (Алексей Алексеевич занимался и композицией). И ему очень хотелось сделать передачу о великом артисте; конечно, я поддержала его в этом желании. Передача получилась очень живая, в ней было много личного, и вел ее, конечно, сам Феона.

Мы общались с ним почти семь лет. Он всегда делился своими планами, приглашал на свои спектакли. На одном из них, кажется, это был «Граф Люксембург», я сидела с мамой и со своей шестилетней дочерью в ложе бельэтажа, которая находится прямо над авансценой, и вдруг в антракте мне приносят коробку зефира в шоколаде с надписью, сделанной рукой Алексея Алексеевича: «Маленькой Елочке, юной фигуристке от дяди Алеши» и подпись - Алексей Феона. Эту коробочку я храню до сих пор.

Он часто советовался со мной, когда ему предложили выступать на телевидении, вести рубрику оперетты в очень популярной тогда программе «Утренняя почта». Делал это Феона блистательно. Рассказывая что-то, он садился тут же к роялю, и под собственный аккомпанемент исполнял ту или иную арию.

У Алексея Алексеевича не было высоких титулов, он носил скромное звание - заслуженный артист РСФСР. А все его титулы были там, на сцене, которой он посвятил всю свою жизнь

Театр окружал его с детства. Он рос в театральной семье, его отец Алексей Николаевич Феона был известным режиссером оперетты, первым постановщиком «Сильвы» в России. Поэтому так символично звучали для сына слова Эдвина из этой оперетты: «Надо мной тяготеет наследственность!»

А.А. Феона не раз приглашали работать в опере. Он с успехом пел Ленского и Пинкертона на сцене Одесского оперного театра. Но, когда перед ним встал вопрос выбора, он без колебаний выбрал оперетту.