Нет, надо все-таки остановиться. Она же мечтает о приятеле своей дочери. О парне, которому дочка пытается открыть свое жестокое, холодное, маленькое сердце. Ей было приятно, что у дочери хороший вкус. Да еще какой хороший, м-м-м! Она встряхнулась. Да что это такое в самом деле, Джасмин! Он в два раза моложе. Она хлопнула себя по руке. Все границы перешла. Нет. Нет. Она вздохнула. Надо собраться. Надо, пожалуй, поехать навестить мать.

Дэниел был на кухне один. Он открыл коробку и вытащил оттуда новенький мэджимиксер – волшебное устройство, сочетающее в себе миксер и соковыжималку. Пришлось заплатить прорву денег, но на здоровье не экономят. Он поставил аппарат на стол и отступил на шаг, любуясь сияющим хромом. Это был цвет ревитализации, цвет обновления жизни. Он прошелся рукой по изгибам миксера и затрепетал в предвкушении. Потом притащил сумку с грейпфрутами без пестицидов и, доставая один за другим, принялся резать их на половинки и скармливать своему новому устройству. Когда Дэниел наконец остановился, перед ним стоял целый кувшин свежевыжатого эликсира здоровья. Он выпрямился и поднес кувшин ко рту. Капли сока сбегали по его напряженно работающему горлу и затекали за воротник рубашки. Допив, он со стуком поставил кувшин на стол и протяжно рыгнул. А-а-аххх. Он почувствовал, как его внутренности разразились аплодисментами.

Во второй сумке лежали сплошные белки: фундук, миндаль, грецкие орехи и картонка с яйцами. Яйца он немедленно поставил вариться. Потом вытащил вакуумную упаковку дрожащего тофу и содрогнулся от его вида. Но ему до смерти хочется быть здоровым, он намерен изменить свою жизнь. Потом на столе последовательно возникли: витамины, пищеварительные энзимы, свободные аминокислоты, золотистое льняное семя, морская капуста. И канат. Он повертел им около лица и убрал обратно в сумку. С этим уж точно можно подождать.

Он поставил будильник наручных часов с расчетом, чтобы каждые три часа тот подавал ему сигнал к обновлению запаса протеинов.

Но сначала нужно два дня очищаться. Надо освободить организм от годами копившихся шлаков, только тогда новая диета принесет пользу. Он заглянул в инструкцию, написанную размашистым с завитушками почерком Тины:

«С самого утра:смешать псиллиум-порошок с восемью унциями родниковой воды. Потом травяной чай, упражнения и чистка кожи.

Завтрак:любой фрукт (кроме банана).

Второй завтрак:спирулину (она, добрая девочка, отдала ему половину своих запасов) смешать с десятью унциями кипяченой воды.

Обед:салат из ростков и три капсулы пищевой добавки с морской капустой.

Ужин:то же самое, что обед.

Перед сном:упаковку волокон, травяной чай и массаж брюшной полости».

Дэниел положил записку в карман рубашки, рядом с сердцем. Он улыбнулся, постучал себя в грудь и открыл бутылку пива.

Джасмин подъехала к маленькому домику в конце Фалз-Черч. Пока она выбиралась из машины, мать успела открыть дверь и проворно сбежать по лестнице. Ее распущенные светлые с проседью волосы развевались на ветру, как у колдуньи. Сегодня на ней были джинсы и футболка с изображением обреченного на вымирание сибирского волка. Она крепко и нежно обняла дочь.

В доме со всех стен смотрели разнообразные волки, их фотографии висели, словно портреты прародителей. Каминную доску покрывал слой нагара. В высоких, отживших свой век канделябрах стояли восковые свечи. Вокруг камина сгрудились стулья, оставшиеся после вчерашнего сборища. Мать смахнула с лица невидимую паутину.

– Кофе?

– М-м-м.

Линда – матери нравилось, когда Джасмин называла ее Линдой, – не проявляла интереса к готовке с тех пор, как Джасмин стала жить отдельно. Приготовление пищи всегда было для нее необходимым, но скучным ритуалом. Джасмин не помнила, чтобы мать когда-либо готовила обед более чем из двух ингредиентов: банка фасоли и пачка сосисок, банка грибного супа и резанная кубиками курица, банка моллюсков и макароны. Она обожала сухие смеси в банках и готовила из них все: основные блюда, пироги, соусы, супы, апельсиновый сок и даже молоко.

– Так гораздо проще, – объясняла она приходившей в ужас дочери. – Хранится вечно.

В холодильнике у Линды не было ни одного живого продукта, кроме яиц. Яйца были удобным блюдом – налил воды и сварил. Больше всего ей нравились гамбургеры-помощники. [21]Когда они появились, Линда раз в неделю подавала их на обед.

– Ты только подумай, сколько разных вкусов они напридумывали, – говорила она с гордостью, вываливая содержимое коробки в серую пережаренную говядину, – классический с сыром, острый мексиканский, пикантный итальянский! Как будто каждый вечер идешь в новый ресторан!

Количество консервантов, осевших в пищеварительном тракте матери, должно быть просто ошеломляющим. И тем не менее Джасмин вынуждена была признать, что выглядела мать гораздо моложе своих лет.

Теперь все было по-другому. Линда открывала для себя новые продукты или, что вернее, продукты, на которые у нее была аллергия. Она винила их все без исключения. Молочные, как она считала, наполняли ее слизью, пшеница была источником всех зол, дрожжи – причиной зуда. Пища становилась врагом. Заговором правого крыла. Его затеяли крупные корпорации, отравлявшие землю аллергенами и скармливавшие зараженные удобрениями продукты сельского хозяйства населению, которому с биологической точки зрения больше подходили орехи, трава и мясо динозавров. Поэтому она ходила по местным магазинам здорового питания и кооперативам, где можно было купить зерно из бочки и мультивитамины без желатина. Она просмотрела в Интернете все статьи, написанные для таких, как она, тоже обеспокоенных качеством пищи. В разделах под названием «Пища для самоубийц» говорилось о том, что за каждой частичкой приличной на вид пищи по-хулигански прячутся злобные добавки.