– С Эллой, – поправил Шелеп и воздел руки: – Боже мой! А я-то все никак не мог понять, с какой стати ты стал называть Эллу Диной!

– Значит, на самом деле я – Элла? Элла... А фамилия?

– Ну нет, про фамилию я ничего не знаю. – Эрик повернулся к Тагирову и повторил: – Ты не называл ее по фамилии.

– Допустим. А чем я был занят? Может быть, мы что-то обсуждали?

– Ты все носился с какими-то органическими чернилами и рисовал у меня на руке закорючки – я до сих пор их смыть не могу.

– Несмываемые чернила! – хором воскликнули Тагиров с Эллой.

Она тотчас выставила ногу и подняла платье, показав дизайнеру написанный прямо на коже адрес, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.

– Вы когда-нибудь это видели?

И Эрик быстро кивнул:

– Конечно, видел! Вы сидели вот на этом самом стуле и собственноручно выводили буквы. А Игорь держал склянку с чернилами.

– Я должен был догадаться, что это ваш собственный автограф! – хлопнул себя по коленке Тагиров, глядя на Эллу. – Если бы писал кто-то другой, буквы были бы перевернуты. Понимаете? Писать кверху ногами неудобно.

– Действительно... – согласилась та. – Получается какая-то ерунда. – Она-то думала, что некие злые силы вмешались в ее жизнь и все в ней перевернули! А оказалось, что она сама во всем этом участвовала! Только забыла, почему.

– А с какой целью мы написали адрес моей квартиры в таком... хм... экстравагантном месте? – Тагиров сверлил Эрика глазами.

– Чтобы она знала, куда надо идти, – уверенно ответил тот. – Впрочем, я не слишком хорошо понял. Да я и не прислушивался! Меня постоянно дергали мои девочки.

– Ну хоть что-то ты помнишь? – не отставал Тагиров. – Давай сосредоточься, это важно.

Эрик сосредоточился и так при этом покраснел, что Элла невольно вспомнила Страшилу Мудрого, у которого в момент мозгового штурма из головы лезли булавки.

– Ты все время повторял вот что, – наконец выдал тот. – «Запомни, Элла, у тебя в запасе только двадцать минут». Ты повторял и повторял. Видно, боялся, что она не успеет.

Элла неожиданно усмехнулась и спросила у Тагирова с любопытством:

– Может быть, мы провернули с вами ограбление века? Вы не в курсе, не случилось ли чего-нибудь экстраординарного в городе за последние дни?

– Ерунда! – отмел ее предположение Тагиров. – Я бы никогда не пошел на преступление – будь я в твердой памяти или нет. Кстати, Эрик, в прошлый раз, когда я оставил здесь Дину... То есть Эллу... Я ничего не говорил тебе про своего... врага?

– Не-а, – помотал головой тот. – Ничего. Со мной ты практически не общался. У тебя были другие дела.

Он глазами показал на свою гостью. На ней сегодня не было того умопомрачительного платья, которое произвело на Тагирова сильное впечатление в их первую встречу. Шелеп одел ее во что-то летящее и многослойное – дразнящее, одним словом. Волосы она собрала в высокий «хвост» и стала еще красивее.

– Но что-то же мы делали все время, пока Игорь был тут! – воскликнула Элла и требовательно посмотрела на дизайнера.

Тот сложил губки бантиком, пошевелил бровями и признался:

– По правде сказать, вы почти все время целовались.

В самолете он побыстрее постарался задремать, так как летать боялся. Сопровождающий, которому Николай строго приказал всячески содействовать Виталию и оберегать его, сразу же заснул младенческим сном. А Виталию снилась какая-то галиматья, фоном которой служил тихий металлический звон. В какой-то момент ему показалось, что звон этот он слышит наяву. Виталий открыл глаза и вздрогнул – прямо на него в упор смотрел стоящий в проходе маленький человечек. Сначала показалось – ребенок, но приглядевшись, Виталий с содроганием понял, что это карлик с некрасивым злым лицом и маленькими колокольчиками в руках. Они-то и издавали звон. Увидев, что на него обратили внимание, карлик ринулся вперед по проходу. И тут же вслед за ним, буквально накрыв карлика своей тенью, мимо прошагала высоченная темнокожая, но не черная девица атлетического сложения. Она шла, покачивая могучими бедрами, и в такт ее движению звенели колокольчики, видимо, прикрепленные к одежде.

«Ну и публика», – подумал Виталий. Закрыл глаза и вновь попытался заснуть. Проснулся он, когда самолет уже приземлялся. Дальше был отель, тревожный сон и – яркое солнечное утро на чужой земле. «Гутен морген, герр Скогарефф».

Процесс подписания прошел не просто быстро – стремительно. Бумаги, подготовленные юристами, Виталий едва начал читать, как наклонившийся к нему сопровождающий (его звали Гена) прошептал:

– Не тяните резину, там все нормально. Сейчас может появиться человек, который реально знает шефа, нам надо быстренько сматываться.

Вздрогнув, Виталий вывел неверной рукой «Скогарев» в том месте, куда ему указал юрист.

– И вот здесь, – протянул юрист еще какой-то документ, который Виталий с ходу подписал.

– Все, – заторопился сопровождающий, – дело сделали, пора отдыхать.

– А как же протокол, принимающая сторона? – удивился такой поспешности Виталий.

– Да ничего, здесь все свои, привыкли к нашему ритму, – ответил находчивый Гена. И дальше для Фирсова-Скогарева начался какой-то пестрый безумный карнавал, который длился несколько дней и закончился лишь в ночь вылета на родину. Рыжий нахальный Гена куролесил по маленькой и беззащитной перед его диким славянским напором Германии так, что дым стоял коромыслом, умудряясь при этом не нарушать законов и находить общий язык с суровыми стражами порядка. Виталий предавался разгулу самозабвенно, втайне надеясь, что организм под влиянием таких стрессов вернет ему воспоминания о прошлом.