Выступив с такой краткой, но жутко бесцеремонной речью, я повернулся к генералу Лушкевичу и пристально посмотрел на него. Тот сидел несколько насупившись, я ведь не предупреждал его о том, какое заявление хочу сделать. Немного подумав, он улыбнулся, повернулся ко мне в полоборота, протянул руку и когда я её крепко пожал, решительным голосом сказал:

— Батя, ты полностью прав. Хватит терпеть весь этот бардак, пора начинать жить так, как это заповедали нам предки. — Повернувшись лицом к своему правительству, он добавил — Все, кто с этим не согласны, могут покинуть зал заседаний. Любая болтовня об этом на улицах будет считаться попыткой военного мятежа.

Я тут же поторопился сказать:

— Да, кстати, товарищи, мы только что подавили в Твери настоящий военный мятеж. Там один деятель решил, что он сможет теперь стать диктатором местечкового масштаба и через несколько дней он выслушает приговор тверичей, а я его утвержу и мой отряд "Ночной дозор", который пачками расстреливал в Москве убийц и насильников, выведет его в расход, но перед тем всем мятежникам будет разрешено обратиться ко мне с письмом о помиловании и каждое будет внимательно изучено. Если кто-то действительно заслуживает помилования, то он будет помилован уже только потому, что мы не кровожадные звери, но вместе с тем мы не наивные дураки, чтобы нас можно было обвести вокруг пальца. Каждое такое заявление будет тщательно изучено и потому все те мерзавцы, которые недостойны жить, будут расстреляны. Так что запомните мои слова. Никакой расхлябанности, сравнимой с преступлением, я не потерплю.

Не знаю, может быть опасаясь репрессий, а может быть ещё почему-то, но никто не стал ни возражать нам с генералом, ни тем более уходить. Мы провели рабочее совещание и я начал его с того, что попросил всех доложить о состоянии дел. Меня интересовали только цифры и сроки, а все эмоции я попросил отбросить в сторону. Выслушав доклады министров, я оказался в некотором замешательстве. Положение было не просто хреновым, а катастрофически хреновым, о чём я тут же и заявил, после чего принялся немедленно отдавать распоряжения. Самое неприятное заключалось в том, что даже по Минску, не говоря уже о ближайших к нему районах, у правительства не было никакой точной информации, всё было просто брошено на самотёк. У нас в Москве такого не было. Максимыч полностью владел всей информацией и наверное поэтому по нескольким линиям метро уже ходили поезда. Пусть и практически пустые, но москвичи знали, что метро уже действует и это их всех здорово воодушевляло. А ещё их успокаивало то, что над Москвой то и дело летали самолёты и они могли звонить друг другу по сотовым телефонам, пользуясь прежними номерами, так как в компьютерах операторов сотовой связи были сохранены все данные об абонентах.

В Минске я провёл целых две недели и мой рабочий день длился, порой, по двадцать часов. Зато и сделано за это время было очень много, но что самое главное, жители города и чуть ли не всей Белоруссии теперь знали о том, что порядок возвращается. Свою огромную роль сыграло также то, что повсеместно людям выдавали нарезное оружие и не одни только короткостволы, их выдавали преимущественного горожанам, а вот на селе раздавались "калаши" и селянам предлагалось огораживать свои поселения от нежданных гостей. Уже через пять дней в Минск стали прибывать самолёты из Москвы и для минчан это стало знаковым событием. Между тем и мои коллеги в Москве, каждый из которых являлся моим заместителем, времени зря не теряли. Они быстро сколотили делегацию из пяти человек, точно так же сели на вертолёты и отправились в Киев. В нём, в отличие от Минска, погибло всё же больше людей, но зато киевляне даже не смотря на потерю почти шестидесяти пяти процентов населения, сразу же занялись налаживанием жизни в городе. Заявление москалей о том, что нужно объединяться, также застало украинские власти врасплох, но, в отличие от Минска, из Киева рванули все, кто был в прошлом власть имущими, включая бандитов и бизнесменов. Блин, бедные Гималаи и Тибет! Как же там поместилась такая прорва народа и что они теперь там делают?

Зато в киевском аэропорте совершило посадку свыше восьмисот бортов из Штатов, Канады, Мексики и стран Западной Европы, на борту которых прилетело свыше трёхсот тысяч человек, не говоря уже о том, что множество людей, свыше тридцати пяти миллионов человек, как вскоре выяснилось, добралось до Украины верхом на волне. Свыше шестисот самолётов приземлилось и в обоих аэропортах Минска, но для Киева и вообще Украины такой огромный наплыв иностранцев был почему-то оказался чуть ли не мамаевым нашествием и те люди, которые были просто вынуждены взять власть в свои руки, пребывали в полной растерянности. Когда в Киев прибыла делегация из Москвы, то ей даже не пришлось материться, чтобы договориться о воссоединении Украины и России. Наши молодые учёные уже провели в Москве и её окрестностях десятки социологических опросов и выяснили, что спаслись в основном те люди, которые хотели спастись, имели для этого головы на плечах, а вместе с ними силу воли, мужество, смекалку и поразительную стойкость духа. Зато практически всех маргиналов Комета попросту уничтожила. В Киеве так никто и не смог по настоящему оценить этот подарок судьбы, а вот мои коллеги проявили мудрость.

Как и я, они тоже включились в работу и дело в Киеве быстро пошло на лад. Между прочим иностранные граждане, к которым обратились заместители военного коменданта Всея Руси, только вздохнули с облегчением, узнав, что Москва берёт на себя всю полноту власти и взваливает на свои плечи тяжкий груз ответственности за судьбы людей. Понравился им и приказ вооружаться. Ни к какой стрельбе это не привело, но зато люди знали, что они могут, защищая свою жизнь, смело применять оружие. И вот ведь что удивительно, сами люди, в первую очередь украинцы, быстро поняли, что Комета полностью переменила их жизнь и что возврата к прошлому уже никогда не будет. Система справедливо распределения пришлась всем по душе, а когда повсюду стали работать поисковые отряды сталкеров, то вскоре выяснилось, что волна принесла с собой не только кучи мусора, но и много полезных вещей, а также и кое-что поесть. Я хохотал чуть ли не до слёз, узнав о том, что в Днепре, прямо возле Киева, пару недель плавало несколько китов, пока кому-то не пришла в голову гениальная мысль пустить гигантов моря на котлеты, ведь всё равно помрут. И это был далеко не единственный подарок волны. Тщательно перелопатив груды мусора, в них можно было найти много чего полезного и потому профессия сталкера на какое-то время стала чуть ли не самой престижной.

Хотя меня и приглашали, в Киев я не полетел, у меня и в Москве имелось множество дел. Что Белоруссия, что Украина, это всё же относительно России небольшие территории, а потому и проблемы там были не такие уж огромные и сложные. Хотя лично у меня имелась только одна проблема, как бы сдыхать с себя эту головную боль — должность пусть и временного военного коменданта, но всё же как ни крути, правителя Всея Руси в столь непростые времена. Не знаю в честь чего, но не смотря на то, что временами я орал матом на всё белорусское правительство и даже грозился расстрелять самых отъявленных саботажников, двое моих коллег, прилетевших на смену мне из Москвы, точно таких же армейских дуболомов, как и я, только с полковничьими погонами, неизвестно с какого бодуна обнаружили во мне талант тонкого, умного и очень дипломатичного политика, да, ещё к тому же и дальновидного. Об этом они дудели мне в оба уха, пока я двое суток вводил их в курс дела и указывал на самые узкие места. О том же самом мне трандел и генерал Лушкевич. Он то и дело говорил мне, что только с моим прилётом в Минск у него отлегло от сердца и он понял, что минчане и незваные гости столицы Белоруссии, которым некуда было деваться, смогут пережить грядущую зиму и всё вообще обойдётся без кровопролития.

В гробу я видал власть и всё, что к ней прилагается, в белых тапочках! Это нужно быть мазохистом, чтобы хотеть править страной даже в нормальных условиях, а не после такой жуткой катастрофы. Больше всего мне хотелось теперь только одного, передать все свои полномочия какому-нибудь ответственному мужику, способному мысленно заглянуть хотя бы на месяц вперёд, и заняться простым и привычным для себя делом, взять под своё командование батальон отличных бойцов и быть готовым в любую секунду прыгнуть в вертушку и вылететь туда, где урла, обвешанная оружием, готовится совершить нападение на мирно пашущий трактор. Вот тут я до последней бубочки знал, что нужно сделать, чтобы и трактор остался цел, и поле не было перепахано снарядом, и урла, с выдернутыми из задницы ногами, мирно упокоилась в глубоких траншеях под двухметровым слоем грунта и больше никогда оттуда не высовывалась. А руководить такой огромной массой людей, учитывая все их интересы и стараясь сделать так, чтобы они не конфликтовали между собой, увольте, это не по мне. Хотя с другой стороны, Минск я покидал с чувством удовлетворения. Кое-что мне удалось сделать в этом городе и люди это уже ощутили.