— Тот самый. Я на него безумно зла, потому что он не верит мне. Не я вдохновительница этого крестового похода, но по-прежнему хочу встречаться с ним.

Подошел официант, и Эми внимательно разглядывала Еву, пока та делала заказ. Когда официант удалился, она выдала свой диагноз:

— Случай тяжелый. Ева вздохнула:

— Прежде всего, для меня вообще было безумием связываться с Роем. Я должна была предвидеть, что рано или поздно, но его работа разлучит нас.

Принесли омлеты, и Эми с энтузиазмом принялась за еду. Это был омлет по-французски, отлично поджаренный и очень горячий. У Евы его вид вызвал тошноту.

— Ничего безумного в том, что ты стала с ним встречаться, нет. Безумием было бы отказаться от этих встреч. Давай говорить прямо. Не каждый день в твою жизнь входит человек, от которого у тебя кружится голова. Твой долг перед собой — уладить ваши разногласия.

— Может, и так, но Рой был страшно взбешен, и я не уверена, что он заинтересован в налаживании наших отношений.

— Но попробовать все равно стоит. Если ты переживаешь, он, вероятно, тоже.

— Он даже не хотел меня слушать.

— Он был рассержен и уязвлен. Уверена, что за это время он остыл. — Эми похлопала ее по руке. — Ешь.

Ева послушно попробовала омлет. Захочет ли Рой выслушать ее теперь? Мысль, что он может захлопнуть перед ней дверь, была не из приятных. Но сдаваться без боя тоже не хотелось.

— Некоторые проблемы не поддаются решению, — сказала Эми негромко, — но ты, по крайней мере, попытайся.

Ева промолчала. Она знала, что Эми думает о Стэне. Эми и Стэн почти год жили вместе, а потом он сказал, что ему нужна свобода, и съехал. Для Эми это был тяжелый удар. Стэн был «свободным художником» и постоянно менял работу. С самого начала Ева считала, что он не пара для Эми. Ее подруга была трудягой с сильно развитым чувством долга, а Стэн был совершенно безответственным человеком. Иногда он пропадал на несколько дней без всякого объяснения. Эми временами приходилось с ним довольно тяжело, но Ева никогда не сомневалась, что ее подруга любит его. С тех пор, как Стэн три года назад уехал, Эми серьезно не интересовалась ни одним мужчиной.

— Ты права, Эми. Я сделаю еще одну попытку. Поеду к Рою прямо сейчас.

По дороге Ева пыталась решить, как себя вести. Она была так поглощена мыслями об этом, что чуть не проехала на красный свет. После этого она все же сосредоточилась на дороге, пока не доехала до возводимого комплекса. В красноватом свете уличных фонарей новенькие дома стояли под необычными углами друг к другу. Крыши их то взмывали высоко вверх, то резко падали вниз, затем снова возносились вверх. «Они похожи на зубья гигантской пилы, — подумала Ева. — Я не смогла бы жить в этой бездушной чудо-новостройке».

Однако она явилась сюда не затем, чтобы рассматривать архитектуру, напомнила она себе, и подошла к дому, где жил Рой. Позвонив в дверь, она стала напряженно ждать. Послышались приближающиеся из глубины квартиры шаги, и Ева почувствовала, как ее охватывает нервная дрожь. Что, если Рой увидит ее и захлопнет дверь? Дверь широко раскрылась, и из квартиры вырвался поток света. Еве пришло на ум, что так неуютно чувствуют себя преступники, которых допрашивают при свете яркой лампы.

Рой — высокий, внушительный и не склонный к компромиссам, стоял в дверях и смотрел на нее.

— Можно войти?

Он отступил от двери.

— Если желаете.

— Спасибо.

Никаких признаков того, что он смягчился, не было, но она вошла в холл и сказала:

— Я хотела бы с вами поговорить, если можно.

— Пойдемте в гостиную.

Комната, в которую он ее провел, застелена оранжевым ковром, в одной стене — большое круглое окно, мебель состояла из ярко-голубого секционного дивана и кресел.

— Садитесь, я принесу выпить.

— Спасибо, не надо.

Ева чувствовала себя все более неловко и напряженно. Возможно, она сделала ошибку, придя сюда.

— Проходите и садитесь, — снова сказал он, сел на диван, непринужденно раскинул руки и положил ногу на ногу.

— Что скажете?

Ева села напротив него и начала без предисловий:

— Я знаю, что мы оба сегодня днем были раздражены и несдержанны.

Пристальные голубые глаза Роя, казалось, пригвоздили ее к креслу. Он явно не собирался облегчить ее задачу, но она, тем не менее, продолжила:

— Хотя обстоятельства складываются не в мою пользу, я не была инициатором движения против вас. Я хотела, чтобы вы это знали, потому что... — она запнулась, — потому что я не хочу, чтобы вы считали меня своим врагом. Я знаю, что дом Брентов — яблоко раздора между нами, но я уверена, что двое взрослых людей смогут найти выход из этого положения. «Интересно, о чем он думает», — пронеслось у нее в голове.

— Я согласен, что двое взрослых людей должны пытаться как-то понять друг друга, — проговорил он мрачно, — но позвольте вам заметить, что делать заявления для прессы, даже не предупредив меня, с вашей стороны весьма некрасиво.

— Я уже вам объясняла. Я просто разговаривала с Бетти Алегзандер, и мне даже в голову не пришло, что каждое мое слово записывается. Иначе я ни за что бы этого не сказала.

— Неужели? А может, вы сказали бы еще что-нибудь более выразительное, если бы знали, что это окажется в газете?