Предметы или Идеи?

Вон все славные — Ницше, Федоров — общие идеи обсуждали, взрывали и тем интересны… Но для того надо быть социальным и близко к сердцу принимать споры идей и ценностей. А это — майя и блеф и ловушка… Нет, цветочек описать, впечат- леньице от музыки, человека, от конкретного — вот что безошибочно ценно, не майя…

Суконик — когда идет спор идей, человечка видит. Как вон позавчера у Наташи Шрагиной — о неграх. А он видит милых негритянок, с кем работает в госпитале, — и понимает их изнутри, и душу, и жалеет.

Так и христианство велит. Общие идеи и задачи просты и ясны: любить, сострадать, помогать. Нечего и выяснять заново — как вон Ницше или даже Федоров — пророки новые. А вот ты одного малого обогрей, вылечи от тоски и проч.

Или живописец! Яблочек несколько на столе воспиши — как Сезанн. Или старушку какую, как Рембрандт! И — навечно! Абсолют тут схвачен, обитает и излучает свою божественную энергию.

Это вчера мы с Инной в Метрополитен-музей ходили, искусство калейдоскопом стран и эпох снова навалилось.

Саскию Рембрандт — и в обличии Беллоны, богини войны, в доспехах рыцарских нарисовал, как натуру используя. И себя — автопортреты. Так и ты все Светлану да себя — восписываешь, анализируешь.

По Мэдисон-авеню проходили, где галереи. Японские карликовые деревца продают в одном магазине: формой — сосна, а в горшке! Но ведь вывести было надо сорт такой — столетиями, микросовершенствованиями выделывалось существо.

Но так же подобно и мать детей выхаживает — любовию и лечением. Вижу Светлану с дочерьми нашими — сколько вложено! Вся ткань их тел и чувства душ — Светланою пропитаны, воспитаны, сочатся.

Вижу, как трепещет в кухоньке — Лариске еду какую поднести. А до того — в магазинах отстоять, «достать». А вечером На- стину душу выслушивает, гармонизует.

Покорны глаза и лица у Рембрандта: не заносятся, а терпят и сострадают и понимают. Все смотрят слегка вниз, наклоненно, смиренно.

О, как ценю малое делание — на фоне все время великих потуг что-то великое делать — в России, в СССР, в политике и переустройке сейчас! И снаружи быть, красоваться — вон он, какой я, смотрите!

1.45. Присяду. На миг — и то хорошо: одуматься, дыхание души нормализовать словом, мыслию.

Позвонил Ллойд Фишель из Калифорнии — сказал, что слух прошел, что в Москве не принимают доллары. А я собирался везти «трэвел-чеками» — оберут 5 долларов с сотни, да еще и не получишь. Так что решил поступить, как Димка велит: тут главную сумму оставить. И ведь если мне квартиру там — так продают уезжающие, и они заинтересованы даже получить не там, а за рубежом эти доллары…

1.1.92. В аэропорту Нью-Йорка. Рад, что выскребся от Суконика. И он рад, что отделался от меня.

Наказан на 108 долларов: перевес ящика на 8 фунтов! Мог в сумку отложить, если б вес знал. Взяли в благодеяние третью сумку в багаж. Я ее хотел с собой: она беззащитна, на молнии, а там фотоаппарат, и я собирался его с собой в кабину нести. Готовься не досчитаться там фотоаппарата.

Зато везу дерьма полно, что накупил на распродажах и в филантропических магазинах за 5 долларов. Теперь они обойдутся в цену новых. Лучше бы новых вещей накупил — и меньше весом.

Что ж: мой принцип — количества, как и в писаниях моих.

Но как мы раздражали в последние дни с Сукоником друг друга! Два «писателя», маменькиных сынка непрактичных. Каждый норовит свалить на другого решение и дело. Я — на него, лезу советоваться. Он — отбрыкивается: сам решай! — чтобы не нести ответственности за совет. Как капризный мальчик отбрыкивается. А я навалился на них: помогать мне.

В общем — разгром под конец и глупость.

Теперь вопрос: рассказывать ли своим или утаить?.. Зачем еще расстраивать потерей 20 тысяч рублей под конец, ни за что?

Тяжко видеть в другом зеркало себя и своей беспомощности и невзрослости. Мы «достали» друг друга, надоели. Слишком надолго я насел на них.

И как решительно он отказался заниматься моими делами! Как Юз. Фу! Ладно! Как вчера голоса милых звенели, когда им прозвонился! «Скажи еще спасибо, что живой!» (хотя тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!)

И посадка запаздывает. И еду с дурным настроением — еще сутки! Но переломи. «Игрово!» Учись терять!

И даже рассказывать, писать ему в письме нелепо, что дурак я: малюсенький дорогой фотоаппарат оставил в беззащитной сумке, а мог взять в карман вместо дурацкой бутылки шампуня, что Юз навязал вместе со сковородкой.