— И что же?

— Дело в том, что ни один человек из этого узкого круга не похож на убийцу и грабителя.

— А как вы себе представляете такого убийцу?

Доктор Медек изумленно раскрыл глаза и покачал головой.

— Только ведь я...

— Вероятно, вы хотите сказать, — прервал его Михал Экснер, — что мне виднее?

— Ведь я... специалист...

— ...в другой области. Вы специалист по живописи, а я по убийствам с целью ограбления.

Доктор Медек хотел улыбнуться, но улыбки не получилось.

— Вы правы, — сказал Экснер. — Допустим. Ну а что делали в субботу вы, пан доктор?

— Это допрос?

— Предварительный, — заверил его капитан Экснер. И пожал плечами. — Такая уж у меня профессия. Что вы делали в субботу после обеда и вечером?

— Я... — Доктор Медек покраснел. — После полудня я ходил купаться,

— Куда?

— На пруд под мельницей, как и...

— С кем? — перебил Экснер.

— С братом и сестрой Муршовыми. Вы же их знаете...

— А потом?

— Мы пошли ужинать в погребок, а потом поехали в «Лесовну».

— На вашей машине?

— Да.

— А оттуда?

— Я полагал, что...

— Что вы полагали?

— Что вас проинформировали.

— Частично, — согласился Экснер. — Как долго вы там были и куда потом поехали?

— Мы были там примерно до одиннадцати-двенадцати, после я отвез брата и сестру Муршовых в Мезиборжи и вернулся к себе, туда, где я снимаю квартиру.

— В котором часу вы пришли домой, то есть в квартиру, которую снимаете?

— Не помню. Наверное, после двенадцати.

— Вас кто-нибудь видел, когда вы возвращались в Опольну? Видели ли вы кого-нибудь?

— Видел ли кто-нибудь меня, не знаю, — ответил доктор Медек. — Сам я, очевидно, кого-то видел, да не обратил на это внимания.

— Я не совсем понял вас.

— Я думаю, — нарочито терпеливо объяснил доктор Медек, — кто-то видел, как я ехал через город. Ну а я следил за дорогой и...

— Достаточно. Стало быть... приблизительно с двенадцати у вас алиби?

— А зачем мне алиби?

— Как зачем? — преувеличенно любезно спросил капитан Экснер. — Ни ваша вина, ни ваша невиновность не доказаны. У кого вы живете?

— У пани Шустровой, учительницы из музыкальной школы, вдовы здешнего аптекаря. Это чуть ниже площади, налево. Практически сразу за французским парком.

— Может, она слышала, как вы пришли...

— Может быть. Но в ее окнах было темно.

— Как вы относились к Рамбоусеку? По-дружески?

— Я бы сказал иначе.

— Как именно?

— Снисходительно.

— Вы к нему. А он к вам?

Доктор Медек чуть заметно усмехнулся. Пожалуй, даже с легкой грустью.

— Боюсь...

— Чего?

— Что он меня... не принимал всерьез.

— Вы же, как говорят, создали его.

— Да. Так говорят. В каком-то смысле это правда. Но ему-то все было безразлично.

— Вы уверены? Говорят, он любил деньги. А ими он был обязан прежде всего вам.

— Ему и деньги были безразличны. Понимаете, я убежден, что деньги его вообще не трогали.

— Люди считают иначе.

— Это понятно, — ответил доктор Медек. — Они исходят из своего субъективного взгляда на мир, смотрят своими глазами. А не его. Поверьте, деньги ему были неважны, он радовался им только потому, что это дразнило и будоражило весь город. Всю округу. Если подсчитать, сколько он, собственно, зарабатывал, то сумма выйдет изрядная, но не намного больше, чем он заработал бы на левых заказах. Потребности его были крайне невелики. А вот стремление провоцировать людей — безгранично.

— Никаких денег, — сухо констатировал капитан Экснер, — мы не нашли.

— Так я и думал.

— Как это понимать?

— Кто-то убил его ради денег. О его богатстве ходили легенды.

— Бывает, — заметил капитан Экснер. — Кстати, вы видели Рамбоусека в «Лесовне»?

— Видел.

— С кем он там сидел?

— Один.

— Как это?

— Он всегда сидел один.

— Вы уверены, что он сидел один?