Шрифт:
«Действительно, что может быть проще?» – подумал Кесслер.
– Что вам нужно, господин Бутлер?
– Мне нужно где-то обосноваться на первое время. Люди, на которых я рассчитывал, помочь сейчас не могут.
– Я тоже, наверное, не сумею этого сделать.
– Отчего же?
– Ну, во-первых, у нас тесновато…
– Какая мелочь!
– Во-вторых, сами понимаете, это – опасно. Так что решать такой вопрос один я не могу. Мне необходимо посоветоваться с сыном… – еле выговорил Максим Фридрихович, моля всех богов, чтобы Дима задержался в ванной комнате. – Вы уверены, что не притащили с собой «хвост»?
– Уверен. Кроме того, в поисках жилья я заходил еще в несколько домов…
Бутлер с трудом поднялся с кресла, застегнул плащ, надел шляпу. Все это – медленно, через силу. А Максим Фридрихович напряженно прислушивался, льется ли в ванной вода…
– Я ухожу, господин Кесслер. Но завтра навещу вас опять. Думаю, времени вам хватит, чтобы решить этот вопрос. Вряд ли вы обманете надежды старого друга! В противном случае, – Бутлер натягивал перчатки, хотя стояла теплынь, – звонок из уличного автомата в гестапо с приветом от Кесслеров и мистера Шелбурна, которого там знают, как облупленного, и вашему спокойствию придет конец. Я не угрожаю. Просто у меня нет другого выхода.
Этот визит здорово испортил настроение: Кесслерам казалось, что с Шелбурном уже давно покончено. Центр же по этому поводу не высказался конкретно – разрешил действовать, судя по обстановке. И они сами прикидывали: переходить им на нелегальное положение или немного повременить? Может, Бутлер без них выкрутится из создавшегося положения?
Если же ему это не удастся и он снова станет их шантажировать, Кесслеры попытаются что-нибудь придумать с помощью своих новых друзей из группы Фохта.
А когда ни на следующий день, ни через неделю Бутлер не появился, о нем, словно о дурном сне, постепенно забыли, сочтя, что все, по-видимому, обошлось…
Как они могли знать, что не обошлось? Что почти с первых дней своего появления в Германии агент Шелбурна был под пристальным наблюдением людей Мюллера? Что он повсюду «водил» их за собой – в том числе и на Виктория-Луиза-плац?
Мюллеру, не схватившему «томми» с самого начала, хотелось выявить его связи. И всех, к кому тот заходил, немедленно проверяли. А как только в этот список попали Кесслеры, сразу же был подключен их давний «опекун» Отто Лоллинг.
Оберштурмбаннфюрера крайне заинтересовало такое совпадение. Но Бутлер, схваченный наконец и сразу же признавшийся в том, что он – англичанин, что сброшен с парашютом, что ходил по городу, пытаясь найти жилье, больше ничего, не говорил. Уже вторые сутки ему не давали ни есть, ни спать. Но он молчал. Это злило Лоллинга, и тот вымещал свое настроение на подчиненных.
– Вы болван, Освальд! – орал он на Кёгеля. – Был бы здесь Беккер – обязательно что-нибудь придумал!
«Как же! – мысленно отвечал Кёгель, стоя навытяжку. – Черта с два тут поможет хваленый аналитический ум Эриха! Дать бы этому парашютисту как следует, чтобы кровью умылся, – сразу начал бы говорить!»
– А что, если…
– Нет! – еще больше рассвирепел Лоллинг: он хорошо знал своих людей и тут же понял, о чем речь. – Мне нужен живой человек, а не куча фарша! Еще успеете продемонстрировать свое искусство!
Лоллинг – как всегда, когда нервничал, – стал бегать по кабинету и конечно же наткнулся на веревку, которую Кёгель ежедневно пристраивал на ковровой дорожке.
Оберштурмбаннфюрер совсем вышел из себя.
– Вы проверяли его по учету? – заорал он, пнув веревку.
– Проверял. Ничего нет.
– Ничего нет! Ничего нет! – передразнил Лоллинг. – Хоть бы на что-нибудь вы годились кроме допросов с устрашением!
К счастью Кёгеля зазвонил телефон.
– Лоллинг! – рявкнул оберштурмбаннфюрер, сняв трубку. И вдруг заулыбался. – Это ты, Курт? Ну, здравствуй, здравствуй, барабанная шкура…
«Курт Вайскойф, однокашник шефа по школе, – сообразил Кёгель. – Значит, абвер уже подключен… Видно, старина Лоллинг что-то почуял!»
– Ах, вот как? Ну, спасибо тебе, приятель! Выручил… Хоть, и говорят, что гестапо и военная разведка – конфликтуют, это ведь враки, правда, Курт? Сегодня – ты мне помог, завтра – я тебе… Зато мои люди прохлаждаются! Совсем не хотят шевелить мозгами…
«Счастливчик этот Беккер: вовремя смылся… – с тоской подумал Кёгель, видя, как шеф медленно кладет трубку на рычаг: – Всегда в командировке, когда случается что-то экстраординарное! Удивительный нюх у белоручки Эриха! Сейчас что-то будет…»
Но Кёгель и тут не угадал: после телефонного разговора Лоллинг резко изменился. На смену бешенству и неистовству пришла спокойная задумчивость.
Он сел за свой стол, долго глядел в одну точку, будто в кабинете никого не было. И лишь когда Кёгель, все так же стоявший по стойке «смирно» и боявшийся шелохнуться, нечаянно скрипнул сапогами, не поворачивая к нему головы, тихо сказал: