Ее щеки опять побелели. Она тоскливо покосилась на зеленую коробку, которую Веспер Юнсон задумчиво взвешивал на ладони.

— Подвал у вас не запирается? — спросил он.

— Почему? Замок был. Висячий. Только он сломался.

— Сломанный замок — это не замок,— заметил начальник уголовной полиции.— И давно он сломался?

Несколько месяцев назад. Она много раз собиралась купить новый, да все руки не доходили.

— Вы кому-нибудь говорили, что замок сломан?

Она задумалась.

— Может, и говорила. Но кому — не помню.

Веспер Юнсон протянул ей руку.

— Всего доброго, госпожа Лесслер,— вдруг сказал он и поспешно направился к выходу.

В замешательстве Хелен Лесслер проводила его взглядом. Потом посмотрела на меня, через силу улыбнулась и кивнула на прощание.

Странная женщина, подумал я, торопливо сбегая по лестнице вдогонку за Веспером Юнсоном.

— По-моему, вам пора заглянуть к себе в студию,— предложил Веспер Юнсон.— Вы что-то совсем ее забросили. Ваша секретарша жаловалась моей по телефону.

Я уныло глядел в окно на Кунгсгатан, на сумятицу людей и машин. А он чуть ли не просительным тоном продолжал:

— Поверьте мне… если что и произойдет, то не раньше чем во второй половине дня, и тогда я устрою небольшую встречу на Урведерсгренд. Обещаю, вы непременно будете при этом. Ну, скажем, в восемь часов.

Он усмехнулся словно этакий шустрый сатир, сделал знак Класону и исчез в суматохе уличного движения.

Восемь часов — время театральных спектаклей, и я не сомневался, что этот падкий до эффектов коротышка разыграет заключительный акт по всем правилам драматического искусства. Я прямо воочию видел, как Веспер Юнсон, изложив изящную и логически беспощадную реконструкцию, обводит взглядом безмолвное собрание и патетическим жестом указует на убийцу.

Но все вышло отнюдь не так, как я ожидал. Когда без малого в восемь я прибыл на Урведерсгренд, дверь открыл Веспер Юнсон. С удивлением глядя на меня, он спросил:

— Вы разве не знаете, что все отменено?

— Нет,— обескураженно ответил я.

— Я просил секретаршу позвонить к вам в студию.

— Наверно, дело было после пяти, когда я уже ушел.

Он кивнул с отсутствующим видом.

— Того, что должно было случиться, не случилось,— загадочно произнес он.— Поэтому пришлось отложить наше собрание на неопределенный срок.

Я полюбопытствовал, что же должно было случиться и не случилось.

— Дело касается Фреда Хелльгрена, ну, того постреленка.

Я недоуменно смотрел на него, и он с досадой пояснил:

— Вы же сами предположили, что деньги на сласти ему давал убийца. Значит, должны понять и все остальное.

Я проглотил обиду.

— Насколько я понимаю, убийца послал мальчишку разузнать, что мы делали с автомобилем возле гаража,— сказал я.— Вот за это постреленок и получил деньги.

— Совершенно верно. Затем мы обнаруживаем его у шлюзных ворот как раз в момент убийства Лео Лесслера. Возможно, случайность, но это все равно. Главное, парнишка определенно видел и узнал убийцу, и более того — убийца, вероятно, видел и узнал мальчишку.

Он замолчал.

— Но тогда мальчишке грозит реальная опасность? — сказал я.

— Будьте уверены, он под присмотром.

— Лео Лесслер тоже был под присмотром.

— Но в тот раз убийца ходил на свободе.

— Выходит, теперь и он под присмотром?

Он кивнул с мрачным видом.

— Убийца наверняка будет искать мальчишку — вот чего мы ждем. Потому и отложили собрание.

Я спросил, уж не проводит ли он в квартире генеральную репетицию. Что ж, можно и так назвать, сказал он. Дальше я полюбопытствовал насчет клещей, которыми был убит Лео Лесслер. Удалось ли что-нибудь выяснить через отпечатки пальцев? Усатый коротышка ответил по обыкновению на свой лад. Мол, конечно, удалось. Убийца был в перчатках. Все «пальчики» принадлежали персоналу. Экспертиза поддельных писем и осмотр подвала Хелен Лесслер тоже дали отрицательный результат.

Ароматическая соль и полотенце лишь подкрепили уже сделанные выводы. Коробка побывала в воде, а на полотенце обнаружилась не только кровь, но и следы мастики.

— Помните ту полосу на полу, которая начиналась у тела Гильберта и кончалась у дверей «спального» коридора, — сказал Веспер Юнсон.— Мы с вами предположили, что там вытирали следы крови, и, очевидно, были правы. В самом деле, вытертый след крови — один из трех важнейших элементов в этой истории.

— А два других?

— Выключатель, на котором нет отпечатков пальцев, и молодожены, которые сидели в «Гондоле» и видели, как в гостиной в четверть десятого вечером в понедельник зажегся свет.

— Ничегошеньки не понимаю, — признался я.

— Идемте.— Он взял меня за плечо и через сумрачную столовую повел вверх по лестнице на второй этаж. Остановился там возле дивана, у бара, выпятил губы и поскреб подбородок.

В этот миг в нем не было ничего наигранно-театрального.

— Помните, сегодня ночью… в машине. Я сломался, напрочь сломался. Мы ведь пришли к выводу, что, когда Свен Лесслер утонул в ванне, ни одной живой души в квартире не было. Кроме Хильды Таппер, а она автоматически отпадала. У нее ни мотива для убийства нет, ни физических сил. Возможность незаметно проникнуть в квартиру имел только моряк, который в это время копался на крыше в своем садике. Однако скрупулезнейшее расследование не выявило ни единого факта, который позволил бы заключить, что старый морской волк близко знал Свена Лесслера. Они были давние соседи, и не более того. С Гильбертом Лесслером моряк вообще не был знаком. — Он взмахнул руками.— Проблема казалась неразрешимой. Две жертвы и ни одного убийцы — вы понимаете мою ситуацию. Я будто взялся доказывать, что два и два — пять. Череп едва не лопался.— Он постучал пальцем по лбу.— И очень хорошо, это меня и спасло. Знаете, что я сделал, когда вылез из машины? Еще раз выстроил все с самого начала. И неувязки вдруг исчезли. Два и два пяти не равны, другое дело — два и три!