– А есть ли среди твоих товарищей по рыбозасолочным сараям такие как ты? Бывшие конники?

– Есть. И не мало. Если будут кони, то я обещаю тебе 120 отличных всадников. И это только на первое время. Затем, когда восстание станет разрастаться, мы соберем только в Помпеях до тысячи кавалеристов.

– Твой энтузиазм радует меня, Сармат. Когда мы поднимемся, я выведу за собой несколько сот человек. Это мои товарищи-гладиаторы, что жизнь готовы отдать за дело свободы.

– У тебя в союзе борьбы уже так много людей? – искренне удивился Сармат.

– Нет, пока нет. В союзе пока всего десяток гладиаторов. Но это не главное. Я обещаю, что когда мы восстанем, нас будет не менее 300, а то и 500 бойцов. Стану сразу же формировать ядро будущей армии и стану поднимать рабов.

– Вот это дело! Все наши пойдут за тобой. В сараях у нашего хозяина жизнь хуже тюрьмы для рабов. Будь он проклят.

– Так ты согласен подняться на мятеж против власти Рима со мной и моими людьми?

– Да.

– Но разве ты не знаешь как это опасно? Мы рискуем очень многим. Если заговор будет раскрыт – тебя казнят. И не просто казнят.

– Не продолжай. Я все это знаю лучше тебя. Я раб уже пять лет. Я и мои люди с тобой. Когда планируешь поднимать людей?

– Сигнал тебе передаст Аристомен. Но сам понимаешь, что спешка в таком деле не нужна. Пока вербуй сторонников и готовь их к борьбе. Если сумеешь завести контакты с другими рабами – хорошо.

– Я сделаю это. Уже давно у многих их наших людей чешутся руки. Многие готовы взять за оружие….

Вилла Гая Сильвия Феликса располагалась недалеко от Помпей, и не принадлежала к числу самых больших и величественных вилл знатных помпеянцев. Её построил лет сорок назад еще отец Феликса, когда был избран префектом.

Но, тем не менее, она была воздвигнута рабом-архитектором Лизимазом с неподражаемым изяществом. Дом утопал, в сочной зелени и среди тенистых беседок и бассейнов было приятно отдыхать и предаваться размышлениям.

Бывший рутиарий лежал на ложе в продолговатом просторном зале, который был разделен на две части колонами из розового мрамора. Вдоль стен, убранных благоухающими гирляндами, стояли статуи богов и героев.

Квинт сидел на вилле у Феликса не зря. Он тщательно обдумал план дальнейших своих действий, и даже приступил к его реализации.

Несколько дней назад его посланный сумел выяснить кое-что о давних подельниках, что проживали в Помпеях, и были ему кое-чем обязаны. Теперь пришло время рассчитаться за оказанные услуги. Среди длинного перечня имен он выбрал одно.

Он вызвал к себе Сатерна, в прошлом наемного убийцу в годы бойкой молодости, фискала и доносчика во времена Нерона, затем бродячего торговца, базарного мима. Сатерн в своей жизни перепробовал множество профессий и был прожженным мошенником и негодяем. Этого человека Квинт знал как самого себя и их судьбы были схожими, и они часто помогали друг другу в былые времена.

Сатерн прибыл на виллу в четко назначенное время и его сразу же доставили в покои, где его ждал Квинт.

Это был небольшого роста мешковатый человек с обрюзгшим лицом старого пропойцы. На его физиономии всегда играла слащавая улыбка и обросшие салом глазки постоянно бегали из стороны в строну.

Бывший рутиарий узнал старого друга и протянул ему руки:

– Рад тебе, старый дружище! Давно не виделись! Ты совсем не изменился и все такой же пухлый пройдоха как и прежде.

– А ты постарел, Квинт. Хотя в тебе чувствуется настоящий воин.

– Постареешь тут. Все заботы и злая судьба. А ты по-прежнему торгуешь новостями?

– Я торгую многими вещами. И новости, в том числе входят, в число моих товаров. Но мои новости стоят дорого. Зато за верность их я ручаюсь. Что тебя интересует?

– Ты ведь знаешь о моих проблемах, не так ли?

– Конечно, знаю. Ты был изгнан из школы гладиаторов ланисты Акциана. Затем злая судьба загнала тебя в соратники к Гаю Сильвию Феликсу. У него на службе ты пока ничего кроме шишек не нажил.

– А кто мои враги? Ты же знаешь и о них, не так ли?

– Враги? – Сатерн засмеялся. – Ты слишком высокого мнения о себе, Квинт. Ты и вправду думаешь, что Акциан считает тебя своим врагом? Ланиста могущественный человек и если я знаю, где ты прятался, то он мог узнать и подавно.