— Да. И лучшего мира нам не получить, господа министры. Флот Швеции может в любой момент выйти из гаваней и быть у нас в Петербурге! И для того нам наша гвардия в полном составе здесь надобна! Войну с турками следует заканчивать!

Волынский должен был со словами Остермана согласиться. Положение складывалось такое, что мир России был нужен.

— Вы что-то имеет сказать, господин Волынский?

— Нет, граф. Вы правы. Мир нам необходим. Хотя почета для России в том мире нет. Этот договор почти тот же, что в 1711 году был заключен императором Петром Великим с султаном и получившим название мира Прутского.

— И что с того? Что вы имеет сказать, господин кабинет-министр? — Остерман стал проявлять нетерпение.

— Только то что тогда армия Петра в клещах турецких оказалась и выбора у императора не было как мир тот заключить. Но сейчас Миних побеждает и турок гонит, господин Остерман, — смело ответил Волынский.

— Но вы согласны с этими статьями или нет? Это заседание кабинета для решения дел важнейших! И извольте говорить прямо, господин Волынский.

— Я согласен!

— А вы господин Черкасский? — Остерман посмотрел на князя.

— Я согласен. В том есть необходимость государственная. И сии статьи ратифицировать надобно и мир скорее при посредничестве Франции заключить.

— Тогда сей проект, я направлю самой государыне для высочайшей апробации. А вы господин герцог имеете, что сказать? Вы ведь здесь именем государыни присутствуете.

— Я в дела кабинета министров государыни нашей вмешиваться не могу. Я герцог Курляндский. Но государыня по болезни своей присутствовать сегодня не может. И я доложу её величеству о решениях кабинета.

— Сие могу сделать и я самостоятельно, господин герцог.

— Я не посягаю на ваши прерогативы, граф. Вы свой проект сами императрице представите. Но вы, я надеюсь, разрешите мне посетить нашу государыню сегодня?

Остерман смерил герцога ненавидящим взглядом, и ничего на сие замечание герцога не ответил.

В этот момент двери в зал отворились. Вошел флигель-адъютант императрицы барон фон Бюлов. Он направился к герцогу и что-то прошептал ему на ухо.

Бирон услышав это поднялся со своего места и произнес торжественно:

— Господа! Только что стало известно, что принцесса Анна Леопольдовна в тягости! Будет наследник престола Российского! По тому случаю всемилостивая императрица наша Анна Иоанновна назначает на сегодня маскарад с фейерверками пальбой пушечной!

— Слава Анне!

— Да здравствует императрица, Анна Великая!

— Ура, государыне!

На этом заседание кабинета в тот день закончилось…..

Год 1739, сентябрь, 12 дня. Санкт-Петербург. Маскарад при дворе.

Анна, узнав о радости, о том, что принцесса беременна, позабыла про все свои болезни. Теперь трон упрочиться под потомками Ивана, а не Петра. Курляндский астролог Бергман, которого герцог Бирон вызвал в Петербург, напророчил, что у принцессы родится мальчик. А именно сей астролог, некогда предсказал ей трон империи Российской.

— Сегодня всем быть на машкераде в новом платье! — приказала императрица. — И дабы никто не скупился на драгоценности и украшения разные! Мой двор сегодня должен блистать не хуже двора французского! Дабы в Европах узнали о радости моей! Эрнест!

— Да, Анхен?

— Сегодня все должны веселиться. Все!

— Двор и так уже переполнен радостью. Придворные ликуют.

— И ежели кто-нибудь придет не в новом, то меня оскорбит. Изрядно воруют придворные и чиновники мои. Ничего! Пусть раскошелятся!

— Но на сегодняшние торжества многие не успеют сшить новое платье, Анхен! И те у кого обновы пока нет….

— Коли захотят уважить императрицу свою, так успеют! — прервала герцога Анна.

— Анхен, и так подданные твои из русских не сильно жалую меня. Уволь меня от таких приказов.

— Ты чего это, Эрнест? — императрица внимательно посмотрела в лицо герцога. — Али снова недоволен чем?

— Снова Ушаков, из-за поношения имени моего, троих людей с площади в застенок упек. И пытки к ним применил. Я про сколько раз говорил. Ну, промолвил мужик по пьяному делу слово против меня? Что с того? Чего пытать его за сие?

— Эрнест! Не противу тебя он поносное слово молвил! Но против меня, его молвил. Ведь я тебя к престолу приблизила, и кто имеет право осуждать сие? А ты в те дела не лезь, дружочек.