– А скажи, Таня, Игорь тебе нравиться? Ну, я имею в виду как мужчина?

– Я даже не думала об этом, Света. До того ли мне было?

– И ты ни разу не подумала о нем, как о мужчине? Вы же много времени были вместе.

– Не так и много и за все это время у нас не было и минут спокойной.

– А я много думала о мужчинах, когда пребывала в плену у толстомордого купца. Он купил меня у грязного татарина за 500 монет. Сама видела, как они рассчитывались.

– А татарин не посягал на тебя?

– На мою девственность? Ты что, я для него выгодный товар. Без девственности я стала бы стоит вдвое дешевле. А вот толстый купец тот приглашал меня поиграть.

– Что? – не поверила Татьяна. – Так ты уже не девственна? Но нас так тщательно проверяли венецианские лекари пред продажей.

– Я не сказала тебе, что не девственна. Тот жирный купец тоже не дурак и позабавился со мной не нарушая моей девственности. Они все такие жуткие извращенцы. А еще наши училки в школе говорили, что у нас выросло развратное поколение, воспитанное на порнографии. Видели бы они, что творилось лет триста назад.

– А что тот толстяк с тобой делал?

– До сих пор с содроганием вспоминаю его жирное в потных и грязных складках вонючее тело. Его маленький и сморщенный член, который я ласкала руками. Блевать до сих пор хочется.

– Да, неприятные воспоминания.

– Не то слово, Таня. Не то слово. И я это терпела, хотя могла уничтожить этого мерзкого извращенца.

– Уничтожить? – не поняла Татьяна. – Это как? Задушила бы его своими волосами, как любовница задушила короля гуннов Аттилу?

– А хоть бы и так? Думаешь, не смогла бы?

– Но не смогла же? Ты удовлетворила его как он просил, и не посмела перечить.

– А ты что меня осуждаешь? – вскипела Светлана. – А сама то ты что? Не так бы поступила?

– Я ни с кем пока постель не делила, подруга. Но я тебя не осуждаю. Каждый идет своей дорогой.

– Однако в твоем голосе есть нотки презрения ко мне? – Светлана повысила голос.

– Тебе показалось! – ответила Татьяна. Затевать ссору ей не хотелось.

– Но ты служишь медноруким с собачьей преданностью. И даже не знаешь за какое дело сражаешься!

– А ты разве против медноруких? Послушай, Света, ты разве что-нибудь знаешь об этой войне?

– Нет, – поспешила уверить её в обратном Светлана. – Я это просто так предположила. Ты же действительно не знаешь с кем и за что сражаешься.

– Я сражаюсь против ведьм. И сражаюсь против Сунн.

– А ты знаешь кто такая Сунн? Почему это ты вдруг против неё?

– Мне было достаточно посмотреть на девку из домика Девы Леса, что хотела лечь со мной в постель и думала только о круглосуточном лесбийском половом акте. Она служила Серебряной Сунн. И скажу тебе честно, мне она не понравилась.

– А что плохого ты видишь в лесбиянках? Их любовь так красива.

– Ну не скажи. Я предпочитаю красивых мужчин. Женское тело создано для мужчины, Светлана. И не нужно убеждать меня в обратном.

Свете вдруг стало плохо. Неожиданная боль в животе заставила ее лечь на ковер.

– Что с тобой? – Таня склонилась над подругой.

– Не знаю. Внезапная боль в животе.

– Сядь. Я перенесу тебя на подушки.

– Нет. Все прошло. Это случается со мной в последнее время.

– У тебя, по-моему, живот немного округлился.

– Ты заметила? Я думала, это мне только кажется.

– А ты не беременна часом, подруга? – Таня запнулась. – Может тот толстый купец, не только ручками игрался?

– Ничего подобного не было. Все мои хозяева берегли мою девственность.

– Да, девственность это для них товар. И товар весьма ценный. В нашем ХХ веке, таких как мы с тобой осталось очень мало. Вот бы этому жирному рабовладельцу в наше время. То-то бы он удивился, отыскивая девственность у 17-летних.

– Вроде отпустило.

– Постарайся есть поменьше сладкого. Не бойся. Судьба нам еще улыбнется. Не для того я столько перенесла, чтобы быть проданной как рабыня. Мы вырвемся на свободу. И я тогда найду способ отправить тебя домой.

– Домой? – Света улыбнулась. – Домой. Как хорошо звучит это слово. Но, боюсь, что уже никогда не попаду домой. Смирницкая швырнула меня в эту пропасть, и я более никогда не вырвусь из неё. Это обидно.