– Так лучше, – сказала она, уже не крича, но и не совсем спокойно. – К вашему сведению, я касаюсь любого предмета, которого захочу коснуться, но суицидальных наклонностей во мне нет. А вот предложить выход я могу, если твои упрямцы-братья готовы слушать.

– Мы слушаем, – протяжно сказал Вэн.

– Трезубец. Он лежит в каком-то ящике? В прошлом, когда предмет содержал эмоциональные воспоминания, слишком жестокие для моего спокойствия, я касалась ящика или контейнера, или даже грязи или камня, под которым его нашли.

– Это великолепно. Неудивительно, что вы – знаменитый археолог, – заметил Вэн.

– Нет, – ответил Джастис. – Всё равно слишком опасно.

– Это идеально, – сказала Конлан. – Трезубец покоится на шелковой подушке в Храме. Раз нет Аларика, который принес бы его нам, я предлагаю самим пойти к Трезубцу.

Видишь? Они не обращают на тебя никакого внимания. Они обращаются с тобой, как с ничтожеством, и они подвергнут нашу женщину опасности. Мы должны действовать, – прошептал Нереид в разуме Джастиса.

Действовать – это хорошо. Медленно, без разговоров. Джастис достал свой меч. Безошибочное шипение стали, высвобожденной из кожаных ножен и проводимой по воздуху. Тут же в комнате похолодало.

– Кили, – сказал он, идя к ней с мечом, нацеленным на братьев, – не пойдет в Храм Посейдона. Мы не позволим ей так рисковать.

К несчастью, однако, он совершил тактическую ошибку, посмотрев в яркие зеленые глаза Кили. Теплое понимание и решительность, которые он там увидел, чуть не сбили его с ног. Даже нереид замолчал у него в голове.

Кили положила свою руку на его руку.

– Есть ли возможность мне помочь тебе, – вам обоим, – я рискну, – мягко сказала она. – Я не совсем понимаю, но ты стал важен для меня за очень недолгое время. Не так уж много людей важны для меня, Джастис. Пожалуйста, не проси меня стать трусихой, когда немного моей смелости будет значит так много для тебя.

Он сдался. Он, победивший тысячи врагов и переживший бесчисленное множество кровавых сражений, был потрясен словами человека. Она хотела рискнуть собой ради него.

Он не мог справиться с собой, и к чертям тот факт, что Конлан и Вэн всё еще были в комнате. Он схватил ее свободной рукой и притянул ближе, потом быстро, крепко поцеловал в губы, заставив себя остановиться, когда ее мягкое теплое тело почти заставило его позабыть опасность, с которой они столкнулись.

– Ты оказала мне несказанную честь, mi amara, но я вынужден запретить это, – он нежно подтолкнул ее себе за спину, став лицом к Конлану и Вэну и приподняв меч. – Бросайте мне вызов, и брат будет вынужден бороться против брата в этой самой комнате.

Конлан застыл.

– Я надеялся, что до этого не дойдет, – он резко кивнул, и тонкая лента сияющей сине-зеленой энергии пронеслась из угла комнаты позади Кили.

Прежде, чем Джастис успел шевельнуться, энергия окружила его, поймав в ловушку. Его охватила ярость, и он позвал нереида на помощь, чтобы освободиться, но Конлан и Вэн подняли руки и добавили собственную силу к тому, кто первым напал.

Он был связан, не в состоянии говорить, но всё равно яростно боролся и призывал атлантийскую и нереидскую силы. Нереид возмущенно кричал в его мозгу, но ничего не мог сделать против совместного нападения.

– Что вы делаете? Вы причиняете ему боль? Прекратите! – кричала Кили. – Прекратите! Я сделаю всё, что вы хотите, только отпустите его. Разве вы не видите, что он с трудом контролирует нереидскую часть себя, а тут вы его предаете таким образом?

На лице Вэна появилось сожаление. И на мгновение Джастис понял, что они с ним делали и почему. Потом ярость сожгла понимание в золу, и он содрогнулся от силы возвращающегося безумия.

– Если мы его отпустим, он не позволит вам помочь нам. Вы его слышали. Кили, – ответил Вэн.

– Если вы его не отпустите, я никогда не прочту ни один предмет для вас. Никогда. Понимаете меня? Никогда, – закричала она, слезы текли по ее щекам. Потом повернулась к Джастису. – Слушай меня, прошу. Я могу это сделать. Я без риска могу прикоснуться к подушке или бы этого не предложила. Но мне ты нужен разумным, чтобы я могла в процессе держаться за твою руку. Прошу, Джастис. Ты мне нужен.

К Джастису вернулся рассудок при виде ее слез. Она плакала из-за него.

Ей нужен был он.