– Подъезжаем… – буркнул сидевший за рулём Кабан.

– Да-а, – протянул Эрвин. Весёлость с его лица, как водой смыло, стало оно серьёзным, даже печальным.

Глядя на дядю, и Хайдарага принял соответствующий вид, хотя представления не имел, что им предстоит увидеть, с кем встречаться.

На окраине селения толпились люди. Многие из них были вооружены телекамерами. Журналисты. Ну-ну… А это что за вопли?

Пронзительный женский плач перекрывал все звуки. Однако когда машина подъехала к толпе, он несколько поутих – похоже выдохлась плачущая, силы человеческие не беспредельны.

Вслед за дядей Арджан выбрался из автомобиля. Люди расступились, и он увидел свежеразрытую землю и… трупы. Много трупов, десятка полтора. Все мужчины, все в штатском, но разного возраста.

Завидев приехавших, женщина, надрывавшаяся над телом одного из убитых, заголосила с удвоенной энергией.

«Совсем уже пожилая, – отметил Хайдарага. – Постарше моей матери. А убитый – мальчишка мальчишкой… Наверное, поздно родила. А может, это не мать, а родственница?»

Кендрим склонился над женщиной, что-то негромко произнёс. Арджан разобрал слово «сын». Значит, всё-таки мать…

Журналисты с микрофонами наперевес метнулись к дяде, но он вежливо отстранился.

– Подождите, господа, – Эрвин говорил извиняющимся тоном. – Подождите… Совсем немного… Несколько минут.

Скорбно склонив голову, дядя пошёл вдоль уложенных шеренгой трупов. Хайдарага, Кендрим и Кабан последовали за ним.

Старик. Грудь перечёркнута автоматной очередью… Молодой парень. Длинные, свалявшиеся волосы аккуратно отведены в сторону и не мешают увидеть чёрный разрез, наискось перечёркивающий горло убитого… Ещё один расстрелянный… Ещё… И вдруг…

Арджан не поверил своим глазам. Закинув за голову правую руку, на влажной земле лежал Далмат. На легкомысленной футболке (Папакристи её только дома носил, на улицу надевать стеснялся) расползались уже почерневшие пятна крови. Три пули. На ткани заметны чёрные крапинки пороха – значит, стреляли в упор…

– А-а-а!!!

Дядя, успевший уйти вперёд, испуганно обернулся, бросился к Арджану, подхватил его сильными руками. Сзади клещами вцепились Кендрим и Резар.

– Что с тобою, мальчик мой? Что?!

Глаза дяди рядом, его ладони успокаивающе обхватили плечи.

– Далма-ат!..

– Что?

Дядя вгляделся в посиневшее и распухшее лицо убитого. В его глазах появилась тень узнавания, плечи горестно поникли.

– Да-алма-ат!!

Стрекочут камеры журналистов. Обступили со всех сторон, торопятся заснять происходящее, боятся хоть что-то упустить.

– Господа!.. – Эрвин пытается заслонить Арджана. – Нельзя так… Поймите: мой племянник потерял лучшего друга. Они вместе росли… Разве легко пережить такое?

– Как же это?.. – по лицу Хайдараги текут слёзы, но он не стыдится их. – Как? Ведь Далмат всегда был за дружбу с сербами… За что его убили?

– Вот, господа, – дядя повернулся к представителям прессы. – Вы сами видите, что происходит! Ещё один пример геноцида, которому подвергается наш народ. Неужели мировая общественность оставит это преступление безнаказанным?

– Как вы считаете, что здесь произошло? – невысокая девица в огромных очках-колёсах подсунула микрофон к самому лицу дяди.

– Трудно сказать… Среди погибших – местные жители… – Эрвин покосился в сторону Далмата. – И не только они. С уверенностью можно сказать одно: все жертвы преступления – албанцы. По-моему, причина этого массового убийства лежит на поверхности, но точный ответ знают только в Белграде. Уверен, что приказ поступил оттуда. Это далеко не первый факт…

– Подобное мы видели и в Рачеке, – перебил дядю плотный седовласый журналист.

– Именно! – кивнул Эрвин. – В селе, где произошло массовое убийство мирных местных жителей, в селе, которое прогремело на весь мир…

– Воистину – прогремело… – иронично улыбнулся седовласый. – Независимая комиссия определила, что так называемый «расстрел в Рачеке» – гнусная провокация. У тридцати семи из сорока «мирных жителей» на руках обнаружены следы пороха, значит, они имели дело с оружием, смерть «расстрелянных» наступила в разное время, похоже, трупы свозили со всего Косова…

– Это ложь! – дядя с достоинством посмотрел на говорившего, потом мягко добавил: – И мне жаль, что вы её повторяете. Позднее вам и не только вам станет стыдно за свои слова…