Ворон вновь на нее прикрикнул. Я попытался остановить девочку, но она увлеченно рассказывала мне о чудесном кукольном наряде. Кое-кто мог бы принять ее за умственно отсталую, раз в таком возрасте ее еще приводила в восторг кукольная одежда. Совсем наоборот – Душечка была поразительно умна и прекрасно знала, что делает, забираясь на ковер. Ей не хотелось упускать возможности прокатиться.

– Послушай, милочка, – сказал я одновременно жестами и вслух. – Тебе надо слезать. Мы сейчас…

Ревун поднял ковер в воздух, и Ворон яростно завопил. Одноглазый, Гоблин и Молчун дружно уставились на Взятого. Ревун вновь завыл. Ковер поднимался все выше.

– Сядь, – сказал я Душечке. Она уселась неподалеку от Пера. Про куклу она успела позабыть и теперь хотела узнать о наших приключениях.

Я стал рассказывать – это помогло мне отвлечься. Душечка больше времени поглядывала через край ковра, чем на мои пальцы, но тем не менее ничего не упустила, и когда я закончил, с какой-то взрослой жалостью посмотрела на Перо и Странника. Моя предстоящая встреча с Госпожой нисколько ее не встревожила, но все же она меня ободряюще обняла.

Ковер Ревуна медленно отплывал от вершины Башни. Я вяло помахал своим на прощание. Душечка послала мне воздушный поцелуй. Гоблин постучал себя по груди. Я коснулся амулета, который он дал мне в Лордах. Слабое утешение.

Имперские гвардейцы привязали Перо и Странника к носилкам.

– А что делать мне? – спросил я дрогнувшим голосом.

– Тебе следует ждать здесь, – ответил мне капитан-гвардеец. Он остался, когда его гвардейцы ушли, и попробовал отвлечь меня разговором, но у меня не было настроения болтать о пустяках.

Я подошел к краю площадки на вершине Башни и стал разглядывать гигантскую стройку, в которой участвовали армии Госпожи.

Во времена строительства Башни сюда доставили множество базальтовых заготовок. Им на месте придавали нужную форму, затем складывали из них стены и сплавляли, превращая в гигантский каменный куб. Всевозможные осколки, отходы, разбитые при формовании блоки, забракованные заготовки и прочее хаотично разбросали вокруг Башни, получив защитный пояс в милю шириной и куда более эффективный, чем любой ров.

На севере, однако, углубленный участок в форме отрезанного от круглого пирога ломтя оставили свободным от камней, превратив в единственный наземный подход к Башне. На этой дуге войска Госпожи готовились отразить нападение мятежников.

Никто из тех, что копошился сейчас внизу, не верил, что его труд повлияет на исход сражения. В небе висела комета. Но все работали, потому что работа подавляла страх.

Расчищенный сектор повышался по краям, соприкасаясь с каменной мешаниной. Его широкий конец опоясывал бревенчатый палисад, за которым располагались наши лагеря. За ними располагался ров глубиной и шириной в тридцать футов, на сто ярдов ближе к Башне – второй такой же ров, а еще на сто ярдов ближе – третий. Его еще копали.

Вынутую землю переносили к Башне и высыпали за бревенчатым частоколом высотой в двенадцать футов, перегораживающим сектор от края до края. С этого возвышения катапульты будут швырять снаряды во врага, атакующего нашу пехоту.

Еще на сотню ярдов ближе к Башне располагался второй такой же частокол, обеспечивая дополнительные два фатома высоты для катапульт. Госпожа намеревалась разделить свои силы на три отдельные армии, по одной на каждом ярусе, и вынудить мятежников принять три последовательные битвы вместо одной.

И, наконец, в полусотне ярдов от второго частокола росла земляная пирамида. Ее склоны поднимались под углом около тридцати пяти градусов, а высота уже достигла семидесяти футов.

Вся увиденная мной картина отличалась навязчивой аккуратностью. Равнина перед Башней, кое-где срытая на несколько футов, была гладко выровнена, точно столешница, и засеяна травой. Наши животные, постоянно объедая траву, сделали ее похожей на тщательно подстриженную лужайку. Повсюду тянулись вымощенные каменными плитами дорожки, и горе тому, кто сошел бы с дорожки без приказа.

На среднем ярусе я увидел лучников, пристреливающих луки на участке от яруса до ближайшего рва. Пока они стреляли, офицеры перемещали подставки со стрелами в самое удобное для лучников положение.

Ярусом выше гвардейцы копошились вокруг баллист, рассчитывая секторы обстрела и выживаемость, а заодно определяя точность стрельбы по отдаленным целям. Возле каждого орудия стояли повозки с боеприпасами.

Так же как трава и мощеные дорожки, все эти приготовления выдавали навязчивое стремление к порядку.

А на нижнем ярусе работяги начали для чего-то разрушать короткие участки стены. Ерунда какая-то.

Я заметил приближающийся ковер и обернулся. Ковер сел на крышу, с него на подкашивающихся ногах сошли четыре застывших от напряжения солдата с обветрившимися в полете лицами. Их тут же увел капрал.

Наши восточные армии совершали марш к Башне, надеясь успеть до начала вражеской атаки и прекрасно понимая, что эта задача практически невыполнима. Взятые день и ночь не слезали с ковров, перевозя к Башне как можно больше людей.