– Вот еще!

– Пожалуйста, Герри, ну сделай это для меня, – умоляющим тоном попросил Оле и налил себе водки. – Я всю жизнь буду лечить тебе зубы бесплатно. Ставить лучшие пломбы. Кстати, сопунчик, у тебя очень хорошие, ухоженные зубы. Я тебе когда-нибудь об этом говорил?

– Да, на последнем профилактическом осмотре. И не называй меня сопунчиком.

– Извини, сопунчик. Я говорю так только потому, что пьяный. И потому, что я всегда хотел тебе это сказать.

У меня вдруг ослабли колени, но ощущение нельзя назвать неприятным. Казалось, до этого они были сильно напряжены, а теперь вдруг расслабились. Я плюхнулась на кровать.

– Ты ведь выпила всего два бокала шампанского, – сказал Оле. – Ты самая трезвая из нас. И должна будешь призвать меня к порядку, если в голову мне придут какие-нибудь неприличные мысли. Я на тебя надеюсь.

– Но я слишком устала для того, чтобы мне самой в голову пришли неприличные мысли. – Я откинулась на кровати. А розовые действуют быстро.

– Что? Эй, ты же не собираешься спать! Ночь еще только начинается. Сейчас всего половина десятого. Как насчет романтического вечера?

Я сбросила туфли, расстегнула молнию на платье и лежа, как змея, вылезла из него.

– Ты не повесишь его на стул? – спросила я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не закрыть глаза. – Оно стоит четыреста тридцать евро.

Оле схватил платье и повесил его на стоящий за его спиной стул.

– Слушай, Герри, если ты собираешься продолжать раздеваться, я, со своей стороны, не могу ничего гарантировать, – произнес он.

– Еще лифчик, пожалуйста – протянула я, чувствуя, что глаза уже закрываются. – А то я вздохнуть не могу.

– Я тоже, – пробормотал Оле. – О боже!

Открыть глаза еще раз мне не удалось.

– Я сейчас немного посплю. – Слова давались мне с трудом. – Хочу, чтобы ты в это время вел себя прилично, это понятно?

– Ну, тогда прикройся, – произнес Оле. – Я ведь всего лишь человек.

Я натянула на себя одеяло. Господи, какая же это была удобная кровать! От подушек исходил аромат свежести, который бывает, когда наволочки только что выстирали и погладили. Когда еще в жизни удастся поспать на глаженом постельном белье?

– Там была шоколадка, ты ее раздавишь, – проговорил Оле.

– Выключи свет, сопунчик, – попросила я.

– Ладно, я тоже сейчас ложусь, – сообщил мне Оле. – Только еще стакан водки выпью, чтобы уж точно на тебя не наброситься.

Я хотела еще что-то сказать, но не успела, потому что провалилась в чудный сон.

Дорогая двоюродная бабушка Хульда!

Я Герри, младшая дочь племянницы Доротеи, ну, знаешь, та единственная, которая не блондинка и у которой на совести мейсенский фарфор.

Из всех двоюродных бабушек ты у меня самая любимая. Честно говоря, ты также единственная, кого я могу отличить от других моих бабушек. Может быть, потому, что ты не завиваешь свои седые волосы и не укладываешь их в стандартную прическу. И до сих пор пользуешься помадой и тушью, хотя тебе уже за восемьдесят. А еще потому что, когда ты смеешься, у твоих глаз собираются симпатичные морщинки, и потому что ты куришь сигариллы с золотым фильтром. Потому что ты с большим удовольствием говоришь об интересных вещах, а не изливаешь бесконечный поток жалоб на разные болячки. И потому что ты отпускаешь меткие остроты в адрес дяди Густава и кузена Гарри. А может быть, еще и потому, что с тобой рядом нет дряхлого двоюродного дедушки, который использует любую возможность, чтобы хлопнуть по попе всех женщин младше пятидесяти.

Почему ты никогда не была замужем, бабушка Хульда?

«Останешься в старости одна, как тетя Хульда» – это привычная в нашей семье присказка. Мне ее точно говорили не меньше тысячи раз. Например, когда я в первом классе столкнула в крапиву Клеменса Дидериха, потому что он хотел меня поцеловать, хотя перед этим съел бутерброд с тунцом. И, конечно же, когда я с Клаусом Колером не... не важно, в общем. С тех пор как мне исполнилось тридцать, я чуть не каждый день слышу: «Останешься в старости одна, как тетя Хульда».

Ну ладно! Можешь не сомневаться, что я бы не стала убивать себя, если бы точно знала, что в старости буду такой же, как ты, – богатой теткой, на щеках которой образуются симпатичные складки от широкой улыбки. Бьюсь об заклад, мужчины всю жизнь штабелями укладывались к твоим ногам. Также бьюсь об заклад, что ты не могла удержаться от волнующих романов. Все эти дивные платья и шляпки, огромная вилла и восхитительные путешествия на Лазурный берег, в Индию и Нью-Йорк! Наверное, при таких обстоятельствах было не так уж и трудно отказаться от мысли завести детей. Я бы тоже хотела такую жизнь. (А правда, что у тебя был сифилис, или это всего лишь семейный слух вроде того, что я лесбиянка?)