Адриан смотрел на меня в упор. Я старалась не отвлекаться на мысли о его зеленых глазах и выдерживать его взгляд по возможности спокойно. Эту неделю я напряженно работала, и мне удалось, не без помощи Чарли, переделать все десять сюжетов, в которых главной героиней была медсестра Ангела, в сюжеты для серии «Ронина». Ангелу теперь звали Белинда, и за ней ухаживал заведующий отделением Гозвин, дьявольски красивый блондин. Делал он это потому, что: а) питал симпатию к смертным с первой группой крови, особенно при полной луне, б) хотел прикончить Ронину, которая, будучи с Белиндой в доверительных отношениях, пыталась помешать махинациям коварной старшей медсестры Александры, в свою очередь активно торговавшей запасами из банка крови больницы и таким образом втайне поддерживавшей упырей. К счастью, в больнице был еще и главврач Орландо, который, как всегда, сумел разобраться с царящим вокруг хаосом и установить порядок, проявил свои таланты в битве на мечах и к груди которого после всех этих приключений смогла припасть Белинда. Никто бы не узнал в ней Ангелу, но я без труда могла слово в слово повторять целые абзацы из произведений, в которых она была главной героиней. Так что написать это будет раз плюнуть.

– Если вы не хотите брать мои материалы, я предложу их другому издательству. Как вы, верно заметили, вампиры сейчас в моде.

– Мы так уже делали, – сказала Аакрица Адриану. – С серией «Кольт». Конечно, это было еще задолго до того, как вы к нам пришли, но тогда автор получал процент с продаж.

– Ну, это не моя идея, – произнесла я. – Многие поступают подобным образом.

– Сколько вы хотите? – спросил Адриан.

– Пять процентов, – ответила я.

Лакрица и Адриан переглянулись. Потом

Адриан задумчиво кивнул:

– Разумеется, мне нужно еще обсудить это с бизнес-отделом. И прочитать ваши синопсисы. И как вы умудрились так быстро их написать? У вас ведь было столько других хлопот.

– Герри – гений, – констатировала Лакрица.

– Хм, – протянул Адриан и окинул меня пронзительным взглядом.

– Не торопитесь, думайте, – ответила я и постаралась взглянуть на него не менее пронзительно. – Скажем, до следующей пятницы. К этому сроку у меня должен быть ответ. – Я вытащила из сумки ручку и блокнот и записала номер телефона Чарли. – Вот мой номер.

– Но у меня же есть ваш номер, Герри, – удивилась Лакрица.

– Нет. Потому что я... э-э... временно переехала.

Проницательный Адриан улыбнулся:

– Вы написали своему домовладельцу прощальное письмо?

Интересно, а он знает, как здорово выглядит, когда улыбается? Что в левом уголке рта у него появляются три маленькие морщинки и еще больше морщинок – в уголках глаз?

– Не все люди могут так спокойно реагировать на правду, – произнесла я. – Некоторые очень плохо переносят то, что другой человек о них на самом деле думает.

– А о чем это мы, собственно, сейчас говорим? – встрепенулась Лакрица.

Здравствуйте, господин Роте!

Не знаю, помните ли вы меня, поэтому готова сразу же помочь и дать вашей памяти толчок, который наверняка приведет к желанному результату: Герри Талер, год выпуска 1998, курс немецкого для продолжающих.

Хотя мне не повезло и вы с седьмого класса были моим учителем (попеременно истории и немецкого), не думаю, что вы помните мое имя: ведь вы всегда называли меня «выскочка», «всезнайка» и «ротозейка». Мы тоже в ответ давали вам разные прозвища, но, уж поверьте, вам о них лучше не знать.

Я та самая ученица, которая заслуживала пятерки по немецкому, но которой вы ставили всегда только четыре с минусом, потому, что вам не нравились мои интерпретации Гете и Шиллера [21] .

Теперь, когда мне осталось совсем чуть-чуть до конца земного пути, подводя итоги, я вынуждена, к огромному своему удивлению, признать, что за многое вам благодарна. Я никак не могла понять разницы между «не» и «ни», пока вы не заставили меня в седьмом классе сто раз написать: «Немецкая девочка ни за что не должна перечить старшим».

Ну и, конечно же, замечательная фраза «Дареному коню в зубы не смотрят, а повторять – все равно, что воровать». Это предложение мне пришлось писать сто раз, когда Бритта Эмке одолжила у меня ручку и отдала ее лишь после того, как я пригрозила стукнуть ее учебником латыни по голове. К сожалению, как раз в этот момент вы вошли в класс и приняли сторону Бритты, мне пришлось подарить ей ручку. Почему вы ее пожалели? Потому что ее лицо напоминало лошадиную морду? Потому что она всегда могла, когда надо, заплакать, а я только зубами от злости скрипела?

Я даже и не думала дарить ей ручку! Между прочим, это был подарок моей двоюродной бабушки Хульды, который – редкий случай – мне понравился, потому что это, наконец, были не вызывающие кожный зуд колготки. В этой ручке взад-вперед ездит маленький поезд. Она у меня до сих пор хранится. Хорошо, что вы не знаете, как я сумела получить ее назад, потому, что иначе мне пришлось бы еще сто раз написать: «Немецкая девочка не должна тыкать в другую девочку белым штрихом».

С уважением. Герри Талер