После долгих мучений родилась мысль об изменении характера лена. Для чего давался лен феодалу? Верно, для того, чтобы с него можно было кормиться и вооружаться, — он являлся основным источником доходов в мирное время, да и не только, так как войны не всегда успешные. Чтобы получать больше средств и, соответственно, больше возможностей, каждый отдельно взятый феодал стремился к увеличению своего личного домена. Сразу оговорюсь: вассалы были нужны и важны скорее в военно-политическом плане, чем экономическом. Подобный характер дел вызывал многочисленные усобицы и внутренние войны, которые лишали государство стабильности, снижали темпы развития и часто приводили к разрушению единого экономического пространства. Если не учитывать особенности регионов и говорить грубо, то размер лена был напрямую связан с его доходностью, следовательно, становился камнем преткновения. Отсюда вывод: нужно изменить характер лена, он должен принять некий социальный статус, а не являться доходным местом. В ситуации Эрика обстоятельства были простыми: ни дворян, ни феодалов Боспорского княжества ещё не существовало, их нужно было создавать ему самому, дабы занять пустующую нишу, а не бросать дела на самотёк. Соответственно и лены ещё никому не выданы. Так что особых проблем с формированием системы малых статусных ленов, то есть мест для постройки либо небольшого замка, либо резиденции, возникнуть не должно.

Теперь источник дохода. Он прост — государственная служба, которая очень хорошо оплачивается. Как и в случае с армией, делалась ставка на немногочисленных, но хорошо оплачиваемых специалистов, ведь титул и должность были наследственны, что служило стимулом для эффективного управления. Мало этого, подрастающий отпрыск знатного семейства уже с детства знал, чем будет заниматься, а потому готовился. Следующим приятным моментом стало то, что раз доходы теперь были связаны с титулом, должностью и леном, то феодальные усобицы за «хлеб с икрой» просто переносятся в то место, где они не так разорительны для страны и легче пресекаются. Получалось какое-то подобие переходной формы от феодализма к государственному капитализму, когда есть привилегированное сословие, но оно под полным контролем и на «коротком поводке». Помимо всего прочего, весь государственный аппарат был кровно заинтересован в расширении домена, так как от этого напрямую зависели не только их доходы, но и возможность пристроить ребёнка на тёплое местечко.

— Эрик, ты что, действительно хочешь всю эту банду собрать в одной бочке? — Рудольф недоумевал от идеи реформации ленной системы.

— Да, именно.

— Зачем? Ты думаешь, это изменит наш образ жизни? Мы же хищники. И перегрызёмся, находясь в таком скоплении.

— И это хорошо. Собственно, этого я и собираюсь добиться. Вашего зверя нужно держать в узде, иначе вы всё государство по кирпичикам разберёте.

— Допустим, разобрали его, и что дальше?

— А дальше новый цикл — кто-нибудь вас силой собирает обратно. После, отпустив удила, смотрят, как вы снова растаскиваете страну по кирпичикам.

— Тогда зачем тебе это всё? Чего ты этим добьёшься?

— Я хочу сделать крепкие удила и изменить порядок вещей.

— Не слишком большой замах?

— Нормальный. Я хочу сделать так, чтобы феодалам стало выгодно иметь не большие лены, а крепкий домен, который их кормит. Чем сильнее домен, тем лучше кормит, так как они на службе — либо в армии, либо в наместничестве.

— А кто выступит против подобных преобразований, что с ними будет? Ведь на своём лене феодал чувствует себя хозяином.

— Те ленники, что будут против моих преобразований, умрут. Я ввязываться в бесполезные дискуссии с вечно голодной толпой не желаю. Каждый ведь хочет только, чтобы ему было хорошо, а на соседа плевать. Подохнет — тем лучше, значит, его имуществом можно будет поживиться. А государство… Есть такая старая притча про веник. Слышал?

— Нет. Расскажи, если не длинная.

— Она очень короткая. Вот веник, вязанный из веток. Видишь, каждую отдельную ветку сломать легко, но если их связать вместе, то это уже становится не так просто. Так и государство. Каждого отдельного человека сломать легко, а если люди выступают организованно и единым центром, то они уже сила.

— Отчего же тогда государство Алексея в таком упадке? Где его сила?

— Это называется человеческий фактор. В данном случае просто так получилось, что у власти оказался редкостный дурень. Это единственное слабое место монархии — вероятность появления у власти бездарных людей в ней выше, чем в других формах управления.

— Тогда почему ты не стал делать так же, как в Венеции? Если ты так печёшься о сохранении государства.

— В Венеции у нас аристократическая республика. Как и любая республика, она очень уязвимая для внешней силы, так как влиятельных людей можно подкупать и продвигать свои интересы. Это не считая того, что она не эффективна. Во-первых, она не последовательна даже в рамках жизни одного правителя, так как колеблется от сиюминутных конъюнктурных интересов. Во-вторых, она очень инертна, то есть на принятие решения в республиканской форме правления обычно уходит больше времени, чем в монархии. В-третьих, она экономически не выгодна. Дело в том, что идёт постоянная замена элиты у власти. Занявшие должности начинают делать запасы за счёт государства, превышая свои должностные полномочия, то есть попросту воруя. Они пришли на время, и их не интересует, что будет после них. В то время как адекватный монарх, зная, что ему будет наследовать его ребёнок, не заинтересован в разорении государства. То есть при монархии есть шанс появления человека с ослабленным умом на троне, но это всего лишь шанс, в то время как при любой республиканской форме в обязательном порядке имеет место массовое воровство руководства. Поэтому, я думаю, республика — неудачная форма правления.

— Да уж, а какие ещё есть формы правления?

— Только разновидности этих.

— Не густо. Если выбирать между республикой и монархией, то я понимаю тебя и согласен. И с феодалами более-менее понял, хоть и непривычно всё это. Но неужели твои шаги будут такими мутными? Ведь не я один задавался этими вопросами.

— Думаю, это будет проблемой, но кулаком и добрым словом мы всегда сможем просветить массы и подарить им счастье понимания.

— Это мы всегда готовы. — Рудольф засмеялся и вышел.

А Эрик задумался о том, как решать проблему информирования населения, которая чем дальше, тем острее будет возникать.

Следующим организационным шагом стало введение единой законодательной базы. Требования предельно простые — текст должен получиться лаконичным и ясным, то есть не требующим обширных трактовок для понимания. Для упрощения производства закон — Lex d'Erik («Закон Эрика») — был разделён на две части. В первой описывались преступления против государства, такие как кражи, убийства, вымогательства, взятки и прочие обыденные вещи, а также меры пресечения. Тюрьмы не создавались, так как согласно закону наказание применялось сразу после вынесения приговора — от штрафа и исправительных работ до смертной казни. Заключённые — это, конечно, очень дешёвая рабочая сила, но разворачивать инфраструктуру для их содержания, подавления и последующего контроля было весьма дорого и несло мало практической пользы. Вторая часть судебника описывала легитимные документы государства и способы их оформления, то есть всякие там дарственные, завещания, купчие, долговые расписки, кредитные расписки и прочее. Для применения этого судебника в деле во всех трёх городах княжества создавались суды, где заседали по три постоянных судьи. Но все подобные вещи были не более чем формальные мелочи на будущее, так как жизненной силой любого государства является его экономика.