— Попрошу понятых удостовериться…

Вопреки прогнозу на город обрушился ливень. Струмилин стоял в дверях управления, выбирая момент, когда можно будет перебежать широкий тротуар и вскочить в машину. Рядом с ним стоял молодой следователь Шесталов, которому было поручено это дело с коньяком. Нетерпеливо постукивая пальцами по портфелю, Шесталов говорил:

— Я допрашивал буфетчиц по всем правилам криминалистической науки. Не сознаются. А ведь должны же быть у них деньги…

— Найдем, Евгений. Александрович. Сейчас звонил Белов, в квартирах Шутовой и Носовой обнаружены грелки, наполненные «Старкой».

Наконец ливень поутих, и они перебежали к машине. Струмилин тяжело опустился на заднее сиденье. Шесталов устроился рядом с водителем и, повернувшись к полковнику, начал рассказывать, как умело он допрашивал буфетчиц. По боковым стеклам машины наискось прокатывались капли дождя.

Незаметно подъехали к блочной пятиэтажке. Струмилин дождался, пока следователь сбегает в ЖЭК, затем все вместе поднялись на третий этаж.

Шесталов громко постучал в дверь.

— Кто там? — недовольно спросил женский голос.

— Открывайте, милиция!

За дверью послышался приглушенный спор, шарканье ног и через минуту ответили:

— Мы вас не знаем, открывать не будем!

— Не откроете, сломаем дверь. У нас постановление следователя с санкцией прокурора.

За дверью думали, но не открывали.

— Пригласите понятых, пусть слесарь ломает дверь.

Это помогло. Щелкнул замок, медленно открылась дверь.

Первым в квартиру вошел Шесталов. Хозяева квартиры — мужчина и женщина — понуро стояли в проходной комнате.

— Предъявляю постановление на обыск вашей квартиры. Прошу соблюдать спокойствие и порядок. Всем оставаться на местах. До начала обыска предлагаю выдать деньги, нажитые преступным путем…

— У нас таких денег нет. Вот наши сбережения от зарплаты… — сказала хозяйка квартиры. Она достала из серванта пачку денежных купюр, протянула их Шесталову и, закусив губы, заплакала.

Струмилин стоял в дверях. В небольшой рации, которую он держал в руках, раздалось характерное попискивание, он приложил к ней ухо, затем подошел к двери балкона.

— Что же вы свое имущество не бережете? — спросил он хозяев. — На улице дождь, а вы подушку выложили на балкон. Товарищи понятые, прошу подойти поближе.

Он открыл дверь балкона, нагнулся и поднял подушку-думку.

Следствие подходило к концу, оставалось ознакомить обвиняемых с материалами уголовного дела.

Первой в комнату с зарешеченными окнами привели бывшую буфетчицу Клаву Носову. Она кивком головы поздоровалась, шмыгнула носом и со вздохом опустилась на неудобный привинченный к полу стул.

«Ничего даром не дается, за все нужно платить!» — подумал Шесталов, исподлобья рассматривая усталую, заметно постаревшую обвиняемую.

Та грузно опустилась на стул, вытащила из рукава носовой платок, ссутулилась, сложив руки на коленях. Виновато отвела взгляд, насторожилась.

Шесталов открыл стоявший под ногами портфель, не торопясь достал прошитые грубыми суровыми нитками две объемистые папки с документами и положил перед собой на стол.

— Ну, Клавдия Петровна, вот и все! Сегодня встречаемся в последний раз. Прочитайте ваше дело, а потом будет суд.

— Такое большое дело против нас двоих? — удивленно и испуганно спросила Носова, уставившись расширенными глазами на папки. — Что же мы за такие преступники, чтобы против нас такое большое дело?! — Она всхлипнула, промокнула платком слезы. — Что мы вам плохого сделали, что про нас так много написали?

— Лично мне ничего. Старался установить истину.

— Какая же на бумаге истина, правда, она на людях. Небось злые люди набрехали, а вы все писали…

— Сейчас придет защитник, и вы с ним прочитаете все дело. По закону вам предоставляется право защищаться, заявлять ходатайства, представлять доказательства своей невиновности.

Носова завороженно, не отрываясь, смотрела на папки. «Нашли или нет?» — сверлил голову вопрос.

— А можно мне дело почитать сейчас? Ну, до защитника?

Следователь подумал, посмотрел в окно.